Кредиторы эшафота (СИ)

Пьер Деталь сел рядом с Панафье и спросил вполголоса:

— Ну что, согласен ли ты взять меня?

— Да, я тебя беру, но на определенных условиях.

— Условия — какие тебе угодно. Я на все согласен.

— Мы поговорим об этом в другом месте, — тем же тоном сказал Панафье, — а сейчас молчи!

— Я нем, как рыба.

Ладеш разлил две бутылки и, подав один стакан Панафье, чокнулся с ним, говоря:

— За ваше здоровье! — За ваше!

Выпив стакан, Панафье сказал:

— Господа, кто помнит о деле Лебрена?

— О деле Лебрена?! — повторил Ладеш. — О. том, которого укоротили в прошлом году? Да, я припоминаю… Почему ты об этом спросил?

— Я недавно разговаривал об этом и забыл, какого числа это было.

— О, я отлично это помню, — сказал Ладеш, — я знаю эту историю.

— Да? Ты ее знаешь? — равнодушным тоном спросил Панафье.

— Черт возьми, он не хотел болтать, но он был не один. Вы понимаете, не может же один нанести пятьдесят ударов ножом. Когда предстоит так много работы, берут помощника.

— Ну! Что касается меня, то я совсем не знаю дела.

— Да, в этом деле был еще аббат.

— Какой аббат? — спросил Панафье с безразличным видом.

— Ну, аббат, про которого говорили, что он убит. Пуляр. Убит… Черт возьми! Это был аббат, который не был аббатом.

— Вы его знаете?

— Да, его знали и в то же время не знали.

— То есть, как это? Он ходил сюда?

— О, нет! Он светский человек.

— Я вас совершенно не понимаю.

— Дело в том, господин Панафье, что этот человек для своих дел имел надобность в добрых молодцах, ну, и находил помощников.

— И он умер?

— Умер? Вовсе нет! — отвечал Ладеш, пожимая плечами. — Я убежден, что он принимал участие в этом деле, только он был с тем молодцем, который, надо отдать ему справедливость, не болтлив.

— Почему ты думаешь, что человек мог позволить приговорить себя к смерти, когда ему стоило сказать одно слово, чтобы выдать своего сообщника?

— Потому что он был хитрец и отец семейства.

— Что ты говоришь?

— Да, черт возьми, все очень просто. Выдай он Пуляра, это ему не помогло бы, их укоротили бы обоих, вот и все. Тогда как не сознаваясь, он мог надеяться быть оправданным; и кроме того, так как он ничего не сказал, то для его семьи, во всяком случае, остается еще сомнение. Что касается меня, то я вполне с ним согласен. Никогда не следует ни в чем признаваться.

Панафье был озадачен этими соображениями.

— И этого Пуляра никогда никто не видел с тех пор? — спросил он.

— Напротив, — возразил Ладеш, подмигнув, — я видел его один раз, но только в юетском платье.

— А-а!

Боясь прямыми вопросами возбудить подозрения, Панафье замолчал, отложив расспросы до другого раза. Он сделал знак Грибу снова подать бутылку, но Ладеш, хоть его и не спрашивали, не хотел упустить случая поговорить и продолжал:

— Да, кажется, это дело наделало им много хлопот, так как все удары ножа были только пустыми царапинами, но смертельный удар был нанесен специалистом, и в нем узнали руку человека, уже не раз совершавшего преступления. Но они не были в состоянии узнать его имя.

Панафье глядел на своего собеседника с большим удивлением. Все то, что рассказывал Ладеш, было очень странно.

— Дело закончено, и теперь можно говорить и думать все, что угодно, тем более, что в последний раз, когда я его видел, он был одет щеголем.

— Разве вы вместе с ним работали?

— О, нет, это не моя среда. Он работает в большом свете, я же занимаюсь купечеством. У каждого свои клиенты, не правда ли? — прибавил он со смехом, обращаясь к своим товарищам, очень довольный своей шуткой. — Однако вы, господин Панафье, были вчера тоже с двумя франтами.

— Да, но это для другого дела.

— Я так и думал.

— Да, это семейное дело.

— То, что мы называем интимным делом?

— Да, именно.

— Вот для этого им нужен был бы такой человек, как Пуляр.

Панафье с удовольствием ухватился за случай удовлетворить свое любопытство.

— Э-э, — сказал он, — как вы хитры: сразу угадали, для чего я расспрашиваю!

— Да, от меня ничего не скрыть, — с довольной улыбкой произнес Ладеш.

— Ну, друзья мои, — продолжал Панафье, — теперь я вынужден уйти, но было бы хорошо, если бы кто-нибудь узнал о Пуляре и познакомил меня с ним.

Все чокнулись. Панафье сказал Пьеру Деталю, что увидится с ним завтра, и хотел уйти, но тут к нему подошел Ладеш и проговорил вполголоса:

— Господин Панафье, если бы я имел какой-нибудь интерес в этом деле, то, может быть, я мог бы найти аббата.

— Если ты найдешь аббата через несколько дней, то я приму тебя в наше дело.

— Отлично, господин Панафье.

После этого Панафье сразу же вышел на улицу и, идя быстрыми шагами домой, думал: "Да, было бы очень странно, если бы это был не он. Он!"

Когда он пришел домой, Луиза уже спала и он постарался как можно меньше шуметь, чтобы не разбудить ее.

"Теперь, — думал он, — мне нужно многое понять. Нет сомнения, что я напал на след. Я должен узнать, откуда и каким образом Нисетта и Луиза знают Пуляра. Я должен узнать, какая связь между этим аббатом, или щеголем, так как он является в обоих этих образах, и этим ужасным негодяем Ладешем. Но, прежде всего, нужно изучить дело".