Крейсер I ранга “Адмирал Корнилов". 1885-1911.

Из особых “замечаний по спецификации” указывалось еще на такой изъян, как слишком слабая освещенность от ламп для манометров и других приборов. Примененные фирмой фонари явно были не практичны, и их следовало заменить лампами и фонарями “по образцам, доставляемым Балтийским заводом на строящиеся военные суда”. Странными были переговорные трубы. Их выполнили из свинца, у некоторых концы и мундштуки были из зеленой меди, а у других – деревянные.

Крейсер 1 ранга “Адмирал Корнилов”. Начало 1900-х гг.

Затем следовал перечень особо существенных недоделок. Все они, из-за спешки с отправлением крейсера в России, едва ли были устранены.

Светлым пятном в этом ряду неудач с приемкой по механизмам оказалось соседствовавшее с запиской механика фон Вонгаза “свидетельство” о приеме в казну торпедного (минного) вооружения на “Адмирале Корнилове”. Члены приемной комиссии – лейтенант Вирен и председатель капитан 2 ранга Линдестрем, бывший в 1888-1890 гг. старшим офицером “Адмирала Корнилова” – с профессиональной детализацией и знанием дела (оба офицера окончили минный класс – один в 1884 г., другой в 1877 г. и, сверх того, в 1876 г. прошел и курс Морской Академии, подтверждалось, что “выбрасывающие аппараты крейсера для 19-футовых мин, приспособленные для стрельбы порохом и сжатым воздухом в 30 атмосфер”, устроены в соответствии с чертежами, утвержденными в МТК и из лучшего металла.

Таковы были все шесть аппаратов, из которых два для стрельбы по килю (угол обстрела 70°) и четыре бортовых (45°) для траверзной стрельбы. Их выбрасывающие трубы были “обточены и отполированы внутри”, их крышки “сделаны тщательно, герметически закрываются, приспособлены для стрельбы гальваническим током”. Хорошо пригнаны были и яблочные шарниры аппаратов. Чертежам МТК соответствовали и устроенные под броневой палубой минные погреба, и размещение в них 30 больших сфероконических мин, 18 зарядных отделений мин Уайтхеда и 3 зарядных отделения метательных мин. Уточним, весь этот штатный, только что принятый состав минного вооружения (скоро к нему должно было добавиться сетевое противоторпедное заграждение) только еще осваивался, и в том же “отчете” указывалось на трудности обеспечения корабля тремя торпедами на аппарат.

Жаль, конечно, что нельзя назвать тех мастеров и ту фирму, которые так добросовестно, не в пример механикам и котельщикам Луарского общества, сделали свою работу. Но их в “Свидетельстве” не назвали. Можно только сказать, что мастера были классные. В “Отчете по Морскому ведомству за 1884-1889 года” (С.-Пб, 1891 г., с. 128) говорится, что “спусковые аппараты для мин Уайтхеда, воздухо-нагнетательные насосы, воздухо-хранители и пр. изготовлялись заводами Лесснера, С.-Пб Металлическим, Путиловским, Нобеля и Адмиралтейскими Ижорскими, а для судов Черноморского флота – заводом Беллино-Фендерих в Одессе.

Но все же главным показателем успеха всегда остаются ходовые испытания, а здесь Луарское общество весомыми результатами похвалиться не могло. Но фирма оставалась в уверенности, что все сойдет с рук и русские в спешке ухода на родину привередничать в приемке не будут. Превыше всего было доложить своему царю о готовности крейсера к навигации текущего 1888 года, и бюрократия закрывала глаза на безоружное состояние крейсера и испытанность стрельбой его корпуса. Все суетливо откладывалось на потом, удовлетворились лишь доставкой на корабль первой партии из заказанных фирме Готчкисса, отныне принимавшихся на вооружение русского флота 47-мм скорострельных орудий. Да и на случай неудачи при ускоренном “выталкивании” крейсера из Франции расход на сверхлимитное содержание экипажа за границей был недопустим, отчего 14 октября Е.И. Алексееву отправили новую телеграмму: “поторопитесь приходом в Кронштадт, чтобы не зимовать в Ревеле”.

Для временного жилья сокращенного (80 человек) числа команды в Кронштадте готовили наспех переоборудовавшуюся шхуну. О незамерзающей Либаве – тогдашний заброшенный медвежий угол – думать не приходилось, там еще только примерялись к сооружению военного порта. Оставался один малопригодный для базирования Ревельский порт – так же непростительно медленно осваивавшееся захолустье. Перспектива зимнего в нем прозябания возымела свое действие.

12 октября 1888 г. Е.И. Алексеев телеграфировал в Петербург: “Результаты вчерашнего испытания наибольшей скорости с искусственным дутьем комиссия считает весьма удовлетворительными; средняя скорость получилась 17,6 узла, этой пробой “приемные испытания окончены”.

Теперь все силы были брошены на подготовку к скорейшему уходу.

В Россию