Кремль

Этот период русской истории освещен русскими историками недостаточно беспристрастно. Как ни велики были злодейства и поборы татар, все же нельзя замалчивать страниц, еще более ужасных, о том, как жили в эти годы наши предки, о шатаниях Руси, о ее изменах тяжких, которые для нее были в тысячу раз больнее «поганьского насилия».

Татары не тронули русской жизни: только плати дань, а там живи и верь, как тебе хочется. Когда в 1246 году Батый впервые произвел перепись населения на Руси, то все попы из числа данщиков были исключены. Они весьма гордились таким вниманием великого завоевателя, высоко носили голову, и когда митрополиту было предписано молиться за хана, его семью и благоденствие Золотой Орды, то нужно ли говорить, что это повеление его поганьского величества было выполнено с полным усердием? И мало того что попы не несли никакой дани, особый ханский ярлык оберегал и веру: «А кто из наших всяких чиновников, – говорилось в ярлыке, – веру русских похулит или ей поругается, тот ничем не извинится и умрет злою смертию…»

Татарам скоро надоело самим возиться со сбором дани, и они стали отдавать ее на откуп. Откупщиками являлись купцы хивинские и бухарские – тогда их звали бесерменами, – а также и евреи. Последние при сборе дани отличались особой жестокостью. Хотя Володимир II и очистил государство свое «от сих тягостных пришельцев», но ненадолго: как мыши, они появились снова, расплодились всюду и повели свою линию. Так как денег на Руси было мало, то народ платил дань шкурами медведей, бобров, соболей, чернобурой лисицы… От каждого отца, имевшего трех сыновей, брали одного, забирали девок, не было пощады нищим. Весь этот полон продавался венгерским и генуэзским купцам и перепродавался ими на невольничьих рынках Азии и Африки. Многие знатные фамилии итальянских республик разбогатели на этой торговле, а на нажитые таким образом богатства стали разводить у себя на родине «возрождение». Мудрено ли, что все свидетели тогдашнего «возрождения» единогласно утверждают, что вся Италия в те времена была одним сплошным лупанарием и разбойничьим вертепом?..

И до того обездушела в то время Русь, что часто можно было видеть, как один татарин длинным кнутом гнал перед собой человек сорок, пятьдесят полона, и ни одному из пленников и в голову не приходило восстать. Всякий знатный татарин вел себя на Руси как бог и царь. Правда, победы татар росли, росла их сила и слава. Византийские императоры из дома Палеологов заискивали перед ханами и нисколько не затруднялись посылать в их гаремы своих дочерей… Русские великие князья должны были по первому требованию являться не только в ханскую ставку на Волге, но даже в далекий Каракорум, который они переделали, конечно, в Харахорин и произвели от него глагол «харахориться» [20] . Когда князья отправлялись в ставку, отцы духовные тревожились главным образом о том, как бы они не поддались там прелести бесерменской, и все уговаривали их стоять там доблестно за веру православную и с полной уверенностью обещали им за это самые первые места в царстве небесном, а ежели князья сквернились там кумысом, попы давали им отпустительные молитвы, как после величайшего осквернения…

Но когда какой-нибудь из князей попадал у татар в немилость и они шли на него ратью, то в полках их всегда неизменно были и русские дружины. Русь черная, работная, сельская изнемогала под бременем татарщины – поборов – и в то же время видела, как ее князья и вельможи светло веселятся вместе с знатными татарами охотой в необозримых лугах. Примечательно, что в первые времена татарского ига, по словам летописи, роскошь среди русских князей и их дружинников чрезвычайно усилилась, а следовательно, усилились и их поборы.