Кремль 2222. Юго-Восток

— Кажись, тута как раз адекватно, — Голова поскреб в затылке. — Он хочет сказать, что надо несколько таких радио или несколько био. Ну это вроде как на охоте, когда тура загоняешь. Надо с трех сторон его культивировать и к яме постепенно прижимать. Эй, био, я верно говорю?

— Да, — прохрипел серв. — Сравнение корректно.

— Откуда нам знать, что ты не врешь?

— У меня не имеется возможность определения места нахождения передающего станция. Но я могу демонстрацию вам район Куркино на карте Москва.

Мужики поглядели на рыжего и тоже зачесались. Будто соображать от этого лучше станут, ага. Паук ждал себе тихонько, похрюкивал. А чо ему, он, зараза, всех нас переживет.

Сняли его с крюков, ага. Связывать не стали, поди такую махину свяжи, никакие веревки не удержат. Но все ж мы внутрях его бомбой что-то здорово заломали, половина ног у него не бегала. То есть бегали, но вразнобой, что ли. Серв сказал, что сам себя починить может, но для этого струмент особый нужен и станки, чтоб детали точить. Еще утром наши дурни точно бы уговорили дьякона кончить могильщика, да, к счастью, Голова вовремя из дизельной подоспел. Он умный, ешкин медь, первым предложил, чтобы от серва ликтричество получать. Сперва на рыжего все так выставились, будто кудрявого Бельмондо увидали, а потом согласились. Выволокли паука из вентиляции. Пришлось в верхних коридорах обшивку сдирать, чтоб его до электроцеха протащить. Но далеко не утащили, явился пасечник, приказал между бункерами малым огнем прожарить, заразу чтобы сбить. Дык серв, кстати, сразу согласился, чтобы ликтричество давать, только жрать побольше попросил. А где мы ему мертвяков столько возьмем, утроба-то ненасытная? Ну чо, решили общим сходом — на Лужах для него крыс, червей, осьминогов набить. Потом пришли лаборанты, эти сразу предложили — давайте мертвецов ваших скормим, все равно хоронить. Батя аж зубами заскрипел, но ничо не сказал, хвала Факелу, а то нам с Химиками войны не хватало. Уж такие они, лаборанты, ученые, одним словом, нет на них креста. Они удивились даже, что мы уперлись. Ликтричество хотим, ешкин медь, чтоб тепло было и свет, а мертвяков отдать не хотим. Но дьякон твердо отказал, а он как гвоздь железный.

Потом мы заливали внизу трещину. Потом лазили, проверяли, целы ли баки с нефтью. А после меня позвали к дьякону.

Давно я отца таким уставшим не видал. Сгорбился, морс теплый хлебал, даже не поднялся. Рукой возле помахал, мол, садись. Стражу прогнал, берегинь тоже.

— Во вторник тебя похвалю при всех.

— Да чо, батя, не надо…

— Мне лучше знать, что надо. Два раза ты отличился, нет мне стыда за сына, это хорошо. Читал я, прежде, до войны, за такие геройства медали давали.

— Это чо такое?

— Любаху спроси. Она расскажет. У меня все равно медалей нет… Так вот. Зачем я тебя звал. Ты с кио подрался.

— Батя, они первые начали, нарочно ж меня зацепили…

— Не галди! Я знаю, кто это подстроил. Ты мне почему не сказал, что к Хасану ходил?

Вроде как я сильно не виноватый, а перед дьяконом вечно робею. Такой уж он человек, гвоздь железный.

— Ну чо тут такого, батя? Подумаешь, маленько мяса поели, полялякали. Не запрещено же на базар ходить.

— Ты — десятник. Взрослый мужик, не сопля какая. А как скажешь порой, думаю — откуда такой дурень вырос?

— Батя, у них гранатомет новый, и пулеметы тоже. Если б у нас нынче такие пушки были…

— Не галди. Все наперед знаю, что скажешь. Убили ребят. И еще не раз… храни нас Факел. Гранатой не спасешься. Не друзья нам торгаши и никогда друзьями не будут. Он тебе десять пулеметов посулит, ну и что? Никогда ты не поймешь, что у них на уме. Другие они, а нас с тобой они рады в кормовые перевести. Вон как могильщики хотели.

— Гранатомет спас бы нас, — уперся я.

— Ты думаешь, ты самый ловкий? — Отец подлил себе морсу. — Были тут у меня засланцы от Хасана, торговали оружие новое. Не по карману нам.

— Как же так, батя? — У меня внутрях аж все задергалось. — А на могильщиков с голыми руками кидаться — выходит, по карману?

— Всяко дешевле, чем то, что они хотят. Хотят право на всю нашу нефть. Чтобы только им продавали, по одной цене. Не цена, а смех один. Нищим станет Факел, понимаешь, сынок? Девок еще наших взамуж хотят. Пять девок за один пулемет. Знаешь, что они предложили? Каждая по два ребенка им родит, тогда могут взад возвращаться. Если захотят, конечно. Но без детей, детей они в свою веру заберут. Вот так, сынок, и нефть, и дочерей им отдай. А ты как думал, задарма тебя барашком кормили?

— И чо, кто об этом знает?

— Только Совет инженеров. И ты не вздумай кому сказать. И без того в Совете кое-кто воду мутит.

Помолчал еще отец маленько. Ну чо, я тоже молчу. Тут разве что-то сразу сообразишь? Эх, такая меня тоска взяла, уж лучше бы еще раз с кио подраться, чем такие умные дела распутывать.

— Что ты задумал, Твердислав?

— Ничего, батя.

— Хреновый из тебя хитрец, сынок. Нет в тебе стратегического мышления. Слушай, что скажу. Чтоб я про колдовку больше ни слова не слыхал.

— Батя, да ты чо говоришь? Мы же спасли ее…