Кремль 2222. Юго-Восток

— Вот зараза, в журнале я таких видал, — вспомнил Голова, когда мы подошли к кучерявым мальцам совсем близко. — Мы с Пузырем как-то на юге склад с журналами откопали. Ну знаешь, глобальный такой, «пе-ре-кре…», как-то так назывался. Как-то так на нем написано. Внутри и жратвы полно было, только трухлявая вся, а журналы крысы не все пожрали. Ну до Автобазы все равно не донесли, Пузыря тогда скорлопендры скушали. Еще мы с ним спорили, могли такие черные хомо до войны где водиться или нет. Выходит, что Пузырь прав был, храни его Спаситель…

Мальцы сгрудились, тряслись от страха. Те, кто постарше, грозили нам ножами. Отогнал я их. Пришлось еще долго по кирпичам ногами бить, пока ихнюю загородку разбили и в церкву протиснуться смогли. Дык волосатики внутрях завалы устроили, никакой зверь не подберется. Я сказал Голове, чтобы снаружи стерег. Внутри крепко смердело, но не отхожим местом. И на том спасибо, что отхожее место в стороне сделали. Тюфяков они нашили, мхом набили, в центре из глины очаг слепили. Сейчас там только две брюхатые бабы сидели и еще две — с голышами-сосунками, видать, родили недавно. Как меня завидели — взвыли, стали прятаться. Я вдоль колонн прошелся, туда, где прежде иконы святые висели. Теперь — ни одного лика не осталось, все посдирали. Видать — в костер пошло, на согрев. Там, где алтарю святому положено находиться, где деды когда-то молебны читали, теперь колья вкопаны были. На кольях — вроде щитов деревянных, я сперва не разобрал, что за дрянь такая. А как пригляделся, ешкин медь, — противно стало. Вормы черные идолищ поганых из дерева нарезали, рты продырявили, зубы воткнули, глазья намалевали, ухи страшные, снаружи бусы из стекляшек цветных навесили. Видно, что во рты деревяшкам мясо сырое пихали или кровь лили…

— Славка, скорее давай, ты чего тама? — прокричал снаружи Голова. — Неча тута торчать! Чую, скоро за детями вернутся!

Рыжий был прав, скоро муты очухаются от страха и вспомнят про деток. Но и уйти просто так я не мог. Ну так чо, испоганили храм, это даже хуже, чем человечину копченую жрать. Ясное дело, голод — не тетка, нельзя зарекаться, как оно в бескормицу выйдет. Старики вон болтают, случались и на Факеле времена, когда до людоедства доходило, а уж про нео и говорить нечего. На то и обезьяны, ешкин медь, своих запросто жрут. Так что я не разозлился. А вот на идолищ поганых разозлился здорово. Поскидал все на землю, потоптал. На среднем колу кроме морды деревянной картина бумажная висела. Тетка какая-то черная, видать, вроде богини ихней, я ее свернул и с собой прихватил, Голове показать.

Потом баб с детями пинками наружу выгнал. Одна сучка верещала, кусить пыталась, так пришлось ей башку срубить. Дык будь заместо меня Бык или, к примеру, Кудря, они бы всех тонкой стружкой нарезали. Я им, дурням, сколько раз говорил — погодите рубить, допросить сперва надо, а то с мертвяков как правды дознаемся? Но они ж нетелигентовые оба, ешкин медь, сперва всех поубивают, потом — допрашивают.

Ну чо, вытолкал я мутов из храма и погнал черную толпу в сторону Гаражей. Видать, рожа у меня такая страшная сделалась, что маленьких похватали и молча побегли. Даже те, кто рожать собирались, те быстрее прочих припустили, ага. А рыжему я сказал — бери огнемет, внутри храм почисти. Хоть и мало банзина осталось, от Спасителя нам зачтется…

Бумагу после развернули, беса ихнего главного лик там был намалеван. И вовсе не баба, мужик, только волосы торчком. А в зубах самокрутка, поболе тех, что маркитанты скручивают. И наискось что-то написано вражьими буквами, как внутрях на детальках у био. Голова — умный, сумел прочитать.

— Боб какой-то. Вот страшила, с косичками. На бабу похож. А тута оторвано, — шепотом доложил Голова и на всякий случай перекрестился. — А дальше не понимаю… никак молитва бесовская, храни нас Факел! «Но во-мен, но кру…» Славка, давай его спалим лучше, вона как лыбится!