Кремль 2222. Крылатское

– Люди, вы окружены. Сдавайтесь. Так будет лучше. Впрочем, – мне почудилось, что в его неживом голосе вдруг появилась усмешка, – мы не настаиваем. Свобода воли – одна из высших человеческих ценностей. Мы её уважаем.

– Издевается, гад, – сокрушённо покачал головой Вышата.

– Может себе позволить, – отозвался кио. – У них многократный перевес и в силе, и в оружии. Не хочу вас расстраивать, мужики, но нам крышка.

«Рекс» навёл на нас свою пушку. Мы смотрели в её воронёное дуло, как в жерло вулкана.

– На понт берёт, – сказал маркитант. – У них давно уже с боеприпасами полная задница. Но, строго между нами, я впечатлился. Пора подштанники менять.

– Не напрягайся. Его реактор тебя и с грязными переработает, – сказал Вышата.

Ствол пушки поднялся и опустился с механическим жужжанием, а потом начал медленно перемещаться, выцеливая по очереди каждого из нас. Я стал последней мишенью и почувствовал себя крайне неуютно. Будто сама смерть устремила на меня цепкий взгляд и поманила костлявыми пальцами. Я поёжился.

– Сдавайтесь! Другой возможности больше не будет, – снова включил динамики «Рекс».

– Русские не сдаются! – крикнул я, обливаясь холодным потом.

– У вас есть пять минут. Отсчёт пошёл, – равнодушно отозвался био.

Мне было нереально страшно, я осознавал, что стою на краю могилы, хотя на самом деле её и не будет: наши тела исчезнут в топках реакторов, растворятся, будто нас и вовсе в природе не существовало. Но внутренний стержень, готовность к самопожертвованию и сопротивлению до конца, каким бы ужасным он ни был, то, что заложено в нас вековой историей нашего народа, постоянно сражавшегося с захватчиками и не привыкшего уступать даже пяди родной земли, – всё это вдруг зацементировалось во мне, укрепило, сделало мой дух твёрдым как сталь.

Я был готов драться. Неважно, что из оружия лишь меч, а против нас самые грозные творения рук человеческих – боевые автоматы. Биоинженеры, их создававшие, учли многое, кроме одного: тот, кто не боится смерти, готов положить жизнь на алтарь ради того, что ему так дорого.

Я обвёл глазами окружавшие нас развалины когда-то огромного и прекрасного города, устремил взгляд на главную – Спасскую башню Кремля. Подумал о тех солдатах, что в далёком 1941-м году остановили не менее грозного врага, а потом воздвигли свой флаг над рейхстагом. Им тоже было трудно, наверное, труднее, чем нам. Но они сражались и победили. Значит, и мы будем сражаться, и если не победим, то приблизим сладкий миг победы для остальных: тех, кто сейчас в Комплексе, за стенами Кремля, в прочих обителях человечества.

– Давайте прощаться, друзья, – сказал Вышата. – Простите, если что было не так.

Его голос дрогнул. Он обнял меня, потом кио и маркитанта.

– Даст бог, ещё свидимся, – произнёс Сержант.

Он отсалютовал Кремлю, на его лице появилась улыбка.

– Никогда б не подумал, что с такой охотой пойду умирать, – вдруг сказал кио. – Я вдруг вспомнил прошлое. Моих ребят из разведвзвода. Комбата, ротного… парней, с которыми делил всё, что у меня было. Вспомнил жену. Это её звали Любой. Помню, как меня ранило, – он заскрипел зубами. – Я не хотел так долго жить, не собирался, но теперь я до безумия рад, что стою сейчас здесь и с вами. И это для меня честь, мужики!

И кио, как и пластун, попросил у всех прощения.

– Маркитантов принято считать кусками дерьма. Дескать, гнилой, продажный народец. В общем, от своего лица прошу прощения за всех нас, – сказал Василий.

Я хлопнул его по плечу.

– Тебе не в чем винить себя. Ты только что искупил грехи свои на сто лет вперёд. Ну, и если что, не думайте обо мне плохого. Ведь это по моей вине вы здесь оказались. Лучше бы, конечно, если бы вас вёл кто-то другой… более опытный и знающий. Но, видит всевышний, я старался как мог.

– Осталась минута, – сообщила металлическая тварь.

И это стало последней каплей. Будто кто-то вкрутил мне в мозг раскалённый шуруп и стал его проворачивать. Я вскрикнул от боли, пошатнулся. Друзья с удивлением посмотрели на меня, не понимая, что происходит.

И вдруг боль отпустила. Мозг разом очистился, мысли стали лёгкими и светлыми. Душа словно воспарила, и я смог увидеть с высоты всю картину: защитников Кремля, в отчаянии кусающих локти, готовых прийти на выручку, но понимающих, что шансов у них нет. Разглядел скопление нео, увидел отвратительную рожу каждого из них. Ненависть наполняла их сердца. Они хотели только одного – убивать.

Я мог бы их пожалеть, ибо не ведали они, что творят. Но эта жалость не спасла бы их заблудшие души. Не всегда надо подставлять другую щёку после того, как тебя ударили. Есть случаи, когда бить надо первым.

Мои мысли проникли внутрь биомехов, я соединился с их процессорами, перед глазами побежали цепочки логических «нулей» и «единиц», складывающихся в причудливый орнамент не живого, но и не мёртвого существа. Как это ужасно – не понимать, к какому миру ты принадлежишь! Быть чужим и там, и тут. Даже рукотворный процессор осознавал это, но прятал свой страх в самых далёких ячейках памяти.