Кремль 2222. Крылатское

Многое здесь казалось непривычным и непохожим на нашу жизнь в Комплексе. Чувствовалось, что крепости досталось: то тут, то там виднелись следы многочисленных разрушений. И в то же время здесь кипела жизнь, люди латали пробоины в зданиях, убирали мусор, возводили временные укрепления. А рядом стайка совсем мелких ребятишек, которые сопя таскают булыжники, помогая более старшим заделывать многочисленные пробои. Те, кто поздоровее, размешивают раствор.

Женщины подтирают кровавые лужи: эх, тяжко пришлось его защитникам! Сколько же их тут полегло, родимых!

Но на лицах людей нет отчаяния. Они принимают жизнь такой, как есть, готовы драться за неё до конца, и неважно, кто противник.

Мне знакомы их чувства. Комплекс тоже неоднократно выдерживал осаду. И из осадных орудий по нам били, и стенобитными машинами пытались сокрушить защитные сооружения, и тараны к воротам подкатывали…

И ладно бы нео или другие нелюди, а то зачастую свой же брат человек! Откуда у нас такая страсть к разрушению и убийству? Ведь пострадали из-за неё в Последней проклятущей войне! Нет, чтобы правильные выводы из того сделать да к миру прийти… Неужели это в нас матерью-природой заложено?

Вот говорят, что мы – «хомо сапиенсы», то есть человеки разумные. Только где, спрашивается, эта разумность, если свой род истребляем?

Девушки… красивые, улыбающиеся. Одна вроде бы лукаво стрельнула в меня глазками. Я разом посерьёзнел. Дома Варюха ждёт. Непорядок будет, если я тут начну изменять ей направо и налево с каждой встречной. У меня на неё серьёзные виды. Надо соответствовать.

Посмотрю-ка я лучше на другие достопримечательности, чтобы было потом, что нашим в Комплексе рассказывать.

Больше всего меня удивила расположенная внутри стен крепости роща с живыми и агрессивными деревьями. Что это: халатность или недосмотр? Как можно держать её на территории? Не припоминаю за кремлёвскими обитателями столь вопиющей беспечности. Мне казалось, что у них любая мелочь продумана, а тут непорядок.

– Почему вы её не вырубили? – спросил я у Вышаты.

Тот мягко произнёс, будто говорил с несмышлёнышем:

– Когда-то собирались, да потом передумали. Оно, конечно, непорядок столь опасное место в укреплении иметь, но из всякого худа можно добро извлечь. Роща наш стратегический запас топлива на случай длительной осады. Да и зимой без дров околеешь. А тут всё под рукой. Приходи да руби.

– Так ведь ещё неизвестно, удастся ли живым из рощи выйти… – предположил я.

– А у нас тут кругом сплошная неизвестность. Мы к такому привыкли, – пояснил Вышата. – Поодиночке никто за дровами не ездит. Минимум вдвоём. Один рубит, второй охраняет. Иной раз удаётся вдвоём и домой возвернуться, – добавил он с таким бесстрастным выражением на лице, что я так и не понял, шутит или нет.

Но я всё же кивнул:

– Понятно. А кто он – этот отец Филарет?

– Неужели отец тебе не рассказывал?

– Сам понимаешь, многое, что связано с Кремлём, для него больная тема.

– Тогда потерпи немного и узнаешь. Всего ничего осталось – видишь вон впереди церковь красоты неописуемой? Это Храм Двенадцати Апостолов – самое святое место в Кремле.

– То есть этот ваш отец Филарет – святой?

– Может, и святой, – улыбнулся пластун. – Я бы не удивился. Мудрости и святости в нём на сто человек хватит. А пока гляди в оба. Роща ещё не закончилась. Мне тебя живым к отцу Филарету доставить нужно.

Я с опаской посмотрел на извивающиеся ветки и корни, которые плавно подбирались к нам, выбирая жертву. Несколько раз пришлось перепрыгивать их, когда мы подходили слишком близко.

Келья отца Филарета, как объяснил Вышата, была в Патриарших палатах. Однако нас допустили не сразу: шёл молебен в честь снятия очередной осады (я ощутил небольшой прилив гордости за себя – ведь это произошло во многом благодаря мне), святой отец был на службе.

Но вот он появился: высокий и худощавый старец с длинной бородой. Одет отец Филарет был просто, никаких расшитым золотом риз, на груди скромная иконка, в руках посох – вот тот действительно был богато украшен, наверняка старинный, сделанный задолго до Последней войны.

– Здравствуй, отче, – сказал Устьян и поклонился.

Мы поступили так же.

– Здравствуйте, дети мои, – произнёс тихим, но при этом хорошо слышным голосом святой отец.

Я приподнял голову, столкнулся с его взглядом – пристальным, изучающим, но при этом полным ласковой мудрости. Теперь мне была понятна степень обожания его простым людом.

– А это, я так понимаю, и есть тот самый Нечай, наш герой и спаситель, – сказал отец Филарет с доброй усмешкой.

– Он, – подтвердил Устьян.

– Не возгордился, вьюноша?

– Грешен, отче, – признался я. – Возгордился. Готов вину искупить.

– Тебе простительно. Ты ещё молод, – сказал святой отец. – Пойдёмте у меня в келье посидим, поговорим, чайку попьём. Он у меня пахучий, на разных травках настоянный. И для души польза, и для тела. Будешь со мной чай пить, Нечай?

– С огромным удовольствием, отче. Для меня это великая честь. Не знаю, достоин ли…