Кремль 2222. Легенды выживших

Френк продолжал неподвижно сидеть на камне. А я стоял сзади него в десяти шагах и осязал ветер, жалящий меня в открытую шею.

Десять шагов…

«Ты просто боишься…»

Мое воображение работало как никогда. Теперь это был издевательский голос Саймона. Похоже, сейчас я имею удовольствие чувствовать на своей шкуре то, что ощущают убийцы-новички, вышедшие в первый раз на настоящую работу.

«Трудно становиться мужчиной по-настоящему? Давай, тебе понравится. Это покруче, чем кувыркаться с бабами или до одурения толкать ногами железку…»

Тем более что убивать никого не нужно…

«…это зависит от того, насколько ты готов продать душу дьяволу…»

Я сделал два шага.

И почти сразу — еще восемь.

У Френка под капюшоном была очень тонкая шея. Я как-то раньше, вероятно завороженный его прессом и шириной плеч, не обращал внимания, насколько у него тонкая шея. Она легко поместилась между моих ладоней. Когда я надавил, Френк захрипел. Удивительно, но я ничего не почувствовал. Только мокрую от водяной пыли ткань штормовки под ладонями. Только ткань, мягкое под нею — и больше ничего.

«Это покруче, чем толкать ногами железку…»

Я рассмеялся.

И это называется продать душу дьяволу?! Бред собачий. А я-то думал… Да если б было надо, я бы просто сдавил немного сильнее — и все. А вот попробуйте толкнуть в жиме ногами на пятьдесят фунтов больше своего рабочего веса — и тогда я на вас посмотрю…

* * *

— Продукт высшего качества!

Саймон взболтал пробирку. В ней лениво перетеклась по стеклянным стенкам бесцветная жидкость.

— Некоторые извращенцы, приезжающие сюда из подземных городов, говорят, практикуют это. Во время оргазма они друг друга слегка душат — и получают высший кайф. Теперь ты понимаешь, почему я запретил тебе бить его по голове?

— А так хотелось, — признался я.

— Обойдешься, — сказал Саймон.

— А, если не секрет, что ты сделал, чтобы…

— Чтобы получить это? — Саймон покачал пробиркой.

— Ну да.

— Он был в беспамятстве и не особо соображал, кто перед ним.

— И ты… Тьфу!!!

Саймон самодовольно ухмыльнулся.

— Если это важно для результата, я доведу до оргазма и бронеопоссума, причем не буду говорить чем. А то здесь все такие нервные…

— Да уж, лучше заткнись, — посоветовал я. — И делай свое дело.

— Это — всегда пожалуйста.

Саймон достал шприц и подмигнул Френку, прикованному цепями к стене.

Парень помаленьку начал приходить в себя и сейчас мутными глазами осматривал подвал моего ресторанчика, заваленный бочонками, старыми радиаторами, неисправным холодильным оборудованием и прочим хламом, скопившимся здесь за годы существования заведения.

Один угол подвала Саймон расчистил под импровизированную лабораторию, состоящую в основном из прибора, напоминающего перегонный куб, и кучи всякой мелочи, о предназначении которой я даже и не пытался догадываться. И, конечно, наиглавнейшей составляющей лаборатории Саймона был Френк с его потрясающими способностями самца-производителя.

— Отличное качество, — бормотал Саймон, медленно вводя мне препарат. — Парень был сильно ошарашен фактом своего похищения и своим полузадушенным состоянием. А когда пришел в себя, от захлестнувшей его ненависти реакция не просто шла, а бурлила, как Везувий…

— А как ты думаешь вызывать у него впредь похожие эмоции?

— Это проще пареной репы.

Саймон кивнул на стол с пробирками. Рядом с оборудованием обосновался внушительный том с потрескавшейся от времени обложкой.

— Записки Торквемады. Великий инквизитор оставил потомкам богатое наследство по части огорчения ближнего. Во время запредельной боли человек испытывает эмоции, схожие с состоянием боевого транса.

— А возбуждать? — спросил я, натягивая штаны.

— Возбуждать… Пожалуй, стоит притащить сюда подшивку старых порножурналов. Как ты насчет порнушки, Френк?

Френк раздул ноздри и бросил на Саймона взгляд, полный ненависти.

— Господи, какой донор! — восхитился Саймон. — Да это же не донор, а чистое золото. И такое сокровище жило рядом с тобой, старина! Жило себе, жило, а мы и не подозревали. Вот уж, поистине, настоящее золото валяется под ногами…

Следующий день прошел великолепно. Клиентов в моей закусочной было немного, но это было совсем неважно. В моем подвале варилось снадобье — и это было важнее всего на свете. Мне было глубоко наплевать на пасмурную погоду, на недоуменные взгляды повара Билла, у которого я отобрал ключи от подвала, на кислые морды редких посетителей, недовольных то тем, то этим…

Все это было второстепенным. И даже если бы всего этого не было вообще, никто б даже не почесался.

В МОЕМ ПОДВАЛЕ ВАРИЛОСЬ СНАДОБЬЕ!

И что могло быть лучше этого?

День прошел великолепно. А вечер принес неприятности.

Как только я спровадил последнего клиента, а вслед за ним и своих немногочисленных работников, я, естественно, сразу же помчался в подвал.

На большом столе стояла подставка с той самой подшивкой порножурналов, о которой говорил Саймон. Напротив стола глухо постанывал Френк со следами методик Торквемады на теле, несколько неприятными с виду. Рядом с ним сидел на табуретке Саймон с задумчивой физиономией, вертя между пальцами пустую пробирку.