Кремль 2222. Митино

«Рекс» смотрел на него горящими красными глазами, которые не выражали совершенно ничего – просто две лампочки, светящиеся алым цветом. Глядя в них, Громобой частенько ломал голову, пытаясь понять, что же происходит в мозгу подчиненной им твари – ведь, в отличие от шамов, нейроманты не умеют читать мысли своих «питомцев». Иными словами, бородач полностью владел стальным телом своего «ящера», но даже близко не представлял, о чем размышляет био. Скорей всего, он молча ненавидел пленившего его хомо и мечтал расправиться с ним при первой возможности. Этот вариант казался наиболее вероятным из всех…

И тем не менее в глубине души Громобой надеялся, что совместные странствия оставили в мозгу робота свой отпечаток, как-то породнили их… По крайней мере, сам нейромант уже с трудом представлял себе, каково это – остаться без био.

– Пошли.

Тяжело вздохнув, бородач махнул рукой и первым устремился прочь от незнакомых развалин.

Следующей их целью был племенной дом Детей Механизмов.

Пришла пора собирать армию…

…Они брели вдоль разрушенных домов, не без любопытства вглядываясь в зияющие провалы окон. Громобой, по пистолету в каждой руке, шел чуть позади своего питомца, дабы не сбивать с толку голодных крысособак и нео – а то завидят хомо и бросятся к нему, истекая слюной, и только потом увидят, что с ним еще и био идет рука об руку. Кстати, прежде нейромант такой уловкой пользовался довольно часто – например, когда надо было покормить Щелкуна. Но сейчас бородач не особо задумывался о еде. Все его мысли занимали Бо и Игорь. Воображение услужливо подкидывало один печальный сюжет за другим. Вот они стоят за стеной Купола, прямо напротив прохода, возникшего в полупрозрачной стене, и Громобой бежит к ним на всех парах, но проход внезапно исчезает, сжимается по мановению ока, и нейромант с разгона влетает в преграду и моментально обращается в прах.

В иной фантазии он приходит в Митино, обнаруживает там логово шамов, с помощью верного «Рекса» вламывается внутрь… и видит, как шамы доедают его жену и друга.

«Бесовщина какая-то, – подумал Громобой. – Нечего о плохом думать, плохое само с радостью случится. Купол перед носом закроется… Ха! А что сожрут – это, конечно, может быть, но какой прок тогда их в логово тащить? Так, про запас? Но Бо есть как-то глупо – она ведь и сама с особыми мозгами после попадания в Красное Поле, то есть не просто дева молодая, а вполне себе ценный кадр. Насчет Игоря, правда, неясно… но, опять же, он говорит, у них там целый дом, где пленников содержат. Разве молодой дружинник Кремля им лишний там будет? А если оголодают, могут и…»

Мысль оборвалась на самом неприятном месте. Представлять себе, как шамы впиваются в глотки дорогих ему людей, Громобою совершенно не хотелось, и потому он поспешно прогнал эти образы прочь.

Тем более и повод возник – совершенно неожиданно.

Сделав еще два шага по инерции, нейромант остановился.

Теперь он отчетливо слышал, что откуда-то слева доносятся хриплые голоса. Судя по характерным ноткам, это были нео, как минимум – двое. Прислушавшись, Громобой даже смог разобрать, о чем они говорят…

Конечно же, речь шла о мясе.

– Жрать охота! – возмущался один голос.

– Терпи, – рычал в ответ второй.

– Не могу… Сдохну!

– Ты сдохнешь – я пожру…

Тут они перешли на бессвязный рык. Нейромант, изнывая от любопытства, медленно устремился к серому зданию, выстроенному из матовых панелей. Местами то ли осколки, то ли снаряды изувечили фасад, и теперь из этих «ран» торчали наружу обломки поврежденной арматуры. На полусогнутых подойдя к единственному окну, Громобой осторожно заглянул внутрь и увидел, что один нео склонился над другим, ничком лежащим на полу. У поверженного здоровяка вместо головы было настоящее месиво, а рядом со странной парочкой валялась окровавленная дубина. Не требовалось большого ума, дабы понять, что приключилось внутри буквально пару минут назад: один голодный и оттого разъяренный мутант прикончил второго и теперь собирался как следует подкрепиться. Громобой поднял руку с пистолетом и прищурил один глаз. Он не собирался оставлять омерзительного дикаря в живых – хотя бы из соображений безопасности, – но стрелять в спину казалось нейроманту крайне подлым поступком.

Пусть даже речь идет о богомерзком нео, которым вообще не известно о таких понятиях, как честь и совесть.

«Это все Бо, ее влияние, – мысленно проворчал нейромант. – Как она там любила повторять? “Всякая жизнь несказанно ценна”?»

Несмотря на саркастический окрас его дум, он так и не нашел в себе сил со спины пристрелить дикаря, который был настолько увлечен потрошением собрата, что до сих пор не заметил хомо, наблюдающего за ним через окно.

– Эй! – тихо выругавшись под нос, воскликнул Громобой.