Кремль 2222. Митино

Краем глаза заметив движение слева от себя, Громобой нехотя оторвал взгляд от пирующего био и повернул голову. Из здания напротив племенного дома выбежали трое дампов, вооруженных самострелами, и устремились к нейроманту. Точней, бежали они к нему не целенаправленно, а случайно, просто стараясь оказаться как можно дальше от не в меру прожорливого стального «ящера». А Громобоя они, на самом деле, даже не заметили – так удачно он скрылся в тени. И тем не менее нейромант вытащил из карманов верные пистолеты и снял оба с предохранителей. Опыт стаббера милостиво дозволил его воображению смоделировать дальнейшее развитие событий: сейчас они приблизятся на расстояние выстрела, и он положит двух крайних, потому что у них арбалеты заряжены, а у центрального – нет. Пока братья будут помирать в лужах собственной крови, последний из дампов примет свою смерть, отчаянно пытаясь натянуть тетиву. Громобой не станет мучить этих лоскутных тварей зазря. Он не жесток, не кровожаден. Они с Щелкуном просто чистят московскую землю от подобного мусора.

«Санитары московской Зоны, ага…»

В этот момент дверь племенного дома распахнулась, и наружу выскочил не кто иной, как Рупор собственной персоной. Голос Племени ничуть не изменился с их последней встречи: высокий, темноволосый, в проржавевшей кольчуге, стальных поножах, черных перчатках и с неизменной большущей шестеренкой на шее. В руках у Рупора был старый меч, который он держал с явным трудом и неправильно.

«И какая квазимуха тебя укусила? – мелькнуло в лохматой голове нейроманта. – Чего наружу-то выбежал, идиот?»

Похоже, Голос Племени, вдохновленный появлением Щелкуна, решил помочь стальному «ящеру» и расправиться с троицей улепетывающих дампов. Зачем ему понадобилось совершать такой глупый и безрассудный подвиг, Громобою оставалось только гадать. Но, судя по всему, Рупор был настроен решительно.

– Идите и примите свою смерть! – возопил он, спеша к дампам, которые продолжали убегать.

Заслышав его голос, один из лоскутных мутантов повернулся и направил на болтливого мужчину свой самострел. Нейромант понял, что дальше медлить нельзя. Подняв руки с пистолями, он нажал на спусковые крючки.

Пули с оглушительным свистом разрезали воздух и угодили двум дампам точно в головы: одному – в глаз, другому – в затылок. Беда в том, что треклятая лоскутная тварь успела-таки выстрелить в приближающегося Рупора.

И хуже того – умудрилась даже в него попасть.

Третий дамп повернул голову и, наконец увидев Громобоя, принялся торопливо заряжать арбалет. Но куда ему было тягаться с полноценным пистолетом!.. Нейромант прикончил бродягу одним выстрелом, мигом отправив нерасторопного мута на тот к свет к уже убывшим собратьям, а сам бегом устремился к Голосу Племени.

Тот, выронив меч, лежал на асфальте и тихо стонал. Стрела угодила ему в шею, по сути, лишь оцарапала ее, но кровь хлестала наружу едва ли не фонтаном. С ходу упав на колени перед раненым болтуном, Громобой принялся рвать его рубаху на тряпки.

– Что ты делаешь? – слабым голосом спросил Рупор.

Он пытался заткнуть рану на шее ладонью, но кровь сочилась наружу между пальцев, окрасив их в жуткий багрянец.

– Пытаюсь спасти тебе жизнь, – проворчал Громобой. – Угораздило же тебя вылезти наружу так не вовремя…

– Я должен был защитить свое племя… – пробормотал мужчина.

Он смежил веки и затих. Кажется, отрубился.

– Нет-нет-нет, дружок, не вздумай помирать! – прикрикнул на него нейромант.

Он проверил, есть ли пульс, и медленно убрал руку.

Пульса не было.

Умер.

Кровь продолжала литься из раны на шее, но уже гораздо менее охотно, чем прежде, а Громобой все смотрел на лежащего на земле мертвеца. Он не мог поверить в случившееся.

«А ведь однажды он и его люди спасли меня от верной смерти, – подумал нейромант. – А я им тем же отплатить не смог… и почему они до сих пор считают меня Великим Механиком?»

Тут он услышал торопливые шаги и резко поднял голову, но это были Дети Механизмов, которые спешили к своему собрату и ожившему божеству, застывшему над ним. Дикарей оказалось около дюжины; встав рядом с Громобоем и Рупором полукругом, они взирали на бородача и погибшего болтуна – молчаливые, одетые в лохмотья мужчины, отдаленно похожие на самых обыкновенных вормов, только более крупные и мускулистые.

– Мертв, – угрюмо сообщил нейромант, окинув взглядом собравшихся.

Молчуны переглянулись, а потом один из них сделал шаг вперед и, наклонившись, стал развязывать проволоку, обвивавшую шею погибшего. Кровь текла по пальцам дикаря, но он не обращал на это никакого внимания. Покончив с проволокой, молчун поднял ее вместе с огромной шестеренкой и стал прилаживать это «украшение» к себе на шею. Громобой удивленно наблюдал за телодвижениями лохматого дикаря.

Наконец молчун закрепил шестерню у себя на шее и, выпрямившись, будничным тоном сказал:

– Добро пожаловать домой, о Великий! Позволишь ли ты нашему собрату обрести покой, став горючим для твоего аватара?

Тут нейромант попросту потерял дар речи.