Кремль 2222. Тушино

Он хотел догнать ее и остановить, но на его пути вырос болтливый нео и один из его товарищей, с наполовину оторванным ухом.

– Лучше не мешайте мне, – прорычал стаббер, моментально закипая.

– Она сама сделала этот выбор, – прорычал увечный дикарь.

– Отойдите… будет хуже…

Зубы его скрежетали друг о друга так, что эмаль во все стороны летела. Глаза налились кровью, и теперь стаббер взирал на стоящих перед ним дикарей через багровую пелену. В мозгу уже шел анализ – сколько их, чем вооружены, как много времени понадобится, чтобы отправить к праотцам всех до единого?

«Не помню, за что их ненавижу, но отлично помню, как их убивать. Значит, прежде уже доводилось, и не раз?»

– Одумайся, Гром, – начал было болтливый нео, но стаббер не дал ему договорить: нож беглеца сверкнул в тусклом свете московского солнца, и дикарь отчаянно захрипел и обеими руками схватился за горло. Грязные пальцы мгновенно побагровели от крови, хлещущей из страшной раны, нанесенной Громом.

Не теряя времени даром, стаббер ударил противника ногой в грудь, и мутант буквально отлетел в сторону. Его безухий дружок заревел и бросился на Грома, но тот, конечно же, был готов к атаке. Натренированное тело разведчика двигалось само, на одних рефлексах: поднырнув под дубиной нео, он вонзил нож в незащищенный бок противника и оттолкнул раненого обеими руками. Увечный мутант смог устоять на ногах, но потерял драгоценные секунды форы, за которые разведчик умудрился вырвать из-за пояса пистолет и всадить пулю дикарю в затылок. Зашатавшись, мерзавец рухнул на бьющегося в конвульсиях товарища и невольно припечатал собрата к земле.

«Минус два».

Гром, решив, что путь свободен, хотел броситься вдогонку за Бо, но другие нео уже неслись к нему, рыча и размахивая дубинами. Сколько их было, стаббер не считал – все, что он мог, это стрелять, и он стрелял, не жалея патронов, понимая, что не должен умереть сейчас, когда до их заветной цели осталось совсем чуть-чуть.

«Ты должен… ради себя, ради Бо… должен жить…»

Вдруг Гром увидел, как его благоверная медленно входит в Красное поле Смерти, и, презрев опасность, рванул вперед, надеясь все-таки удержать ее от непоправимого шага. Однако нео, конечно же, не остановились, а продолжили атаковать даже со спины. Стаббер пропустил один удар дубиной, затем – другой. Левая рука отнялась, повисла безжизненной плетью. После удара в торс каждый шаг отдавался в правом боку нестерпимой болью, от которой хотелось вопить в голос – похоже, ему сломали половину ребер. Новый выпад нео обрушил его на землю, но Гром не сдался – пополз на четвереньках, закусив нижнюю губу до крови.

Ему казалось, что он все-таки сможет догнать Бо, потому что она как будто засомневалась и замерла у самой рубиновой границы… но это впечатление было обманчиво: пару мгновений спустя рабыня смело шагнула вперед, и алая полусфера поглотила ее целиком.

На глазах Грома навернулись слезы. Стабберы плачут нечасто, и сейчас был тот редкий случай, когда боль душевная оказалась сильней боли физической. Презрев последнюю, беглец рванулся к Полю Смерти с низкого старта. Гром надеялся, что еще не поздно, что красная полусфера еще не превратила Бо в прах…

Он был в считаных шагах от Поля, когда оттуда вдруг высунулась наружу распахнутая пасть «Рекса». Гром даже не успел затормозить. На полном ходу он влетел прямо в эту пасть и моментально погрузился во мрак.

А потом зловеще клацнули челюсти.

* * *

Беглый стаббер Громобой открыл глаза и уставился, часто моргая, в грязно-серый потолок.

«На рай не очень-то и похоже, – подумал нейромант. – По крайней мере, я всегда думал, там будет почище».

Он попытался резко повернуть голову влево, но шею прострелило, и Громобой, тихо охнув, решил действовать осторожней. Нейромант плохо помнил, что с ним было. Очевидно, что любезные нео и спешащая к Красному полю Бо существовали только в больной фантазии бородача и ничего общего с реальными прообразами не имели. Все знали, что дикари тупы и с «хомо» болтать не любят, а его чудесная жена ни за что не побежала бы в Красное поле сама…

Ну и Щелкун. С чего бы ему выныривать из Поля Смерти? С чего ему вообще там быть да еще и проглатывать собственного хозяина?

С пятой попытки Громобой смог-таки повернуть голову и увидел стену, не менее грязную, чем потолок, и дверной проем в этой стене, за которым обнаружилась… еще одна грязная стена. По ощущениям, это были какие-то развалины, ничем не лучше и не хуже тех, в которые нейромант забредал во время своих прежних странствий.

«Нет, это точно не рай. Это та же проклятая московская Зона, которую я уже истоптал вдоль и поперек…»

Громобой чувствовал, что их с Щелкуном связь по-прежнему крепка, но боялся переключаться на стального ящера: сознание нейроманта было, по его ощущениям, еще довольно шатко. Бородач зажмурился, прислушался к себе. Нет, пожалуй, риск утратить контроль над «Рексом» был слишком велик. Стоило еще немного повременить с активными ментальными действиями.