Кремль 2222. Запад

Это был вест — самый натуральный. И выглядел соответственно: рослый, но, в отличие от кремлевских воинов, менее широкий в кости, скорее жилистый, сконцентрировавший силу в меньшем объеме — словно кремлевского дружинника обработали под прессом. Был он светловолос, и в пыльных волосах терялись непривычные для взгляда тонкие косицы, имевшие, очевидно, какое-то символическое значение. Больше всего удивляли глаза: странные, отдающие синевой, будто прозрачные. Само лицо — вытянутое, скуластое, прорезанное глубокими вертикальными морщинами, словно грубо высеченное из бруска светлого дерева. Вместо привычной кремлевской кольчуги — рубаха до половины бедра, покрытая тонкой сегментарной броней, подпоясанная широким ремнем грубой кожи с тяжелой металлической пряжкой. Меч в заплечных ножнах и пара непривычного вида пистолей, рукояти которых торчали из кожаных кобур на уровне бедер. Приглядевшись, Книжник не без удивления узнал в них старинное, давно вышедшее из употребления оружие с барабанным зарядным механизмом — револьвер. Подобные оставались еще в кремлевском Арсенале, куда школяров водили на экскурсии. Дружинников по-прежнему обучали владению древним оружием, да что толку — патронов к нему давно уже не было.

Стоял чужак в независимой позе, сложив на груди руки в кожаных, с металлическими пластинками перчатках. Удивительно, что стражники вообще пустили его внутрь, да еще и не стали обезоруживать, что было бы вполне логично. Очевидно, сказывалась необычность ситуации. Разрешать ее и должен был князь по совету с боярами. Куда важнее был сам факт того, что где-то, независимо от Кремля, считавшегося последним приютом человечества, все еще обитают люди. Правда, оставалось одно существенное «но».

Вест был врагом.

Врагом по определению, едва ли не равным по злобе нео и прочей мутировавшей нечисти, заполонившей известные людям пределы. Это, конечно, дела далекого прошлого, но нет ничего столь же живучего, как человеческая ненависть. В памяти Книжника немедленно всплыли слова одного из наставников, ведшего в Семинарии курс по постъядерной истории.

— …Весты стали врагами не на ровном месте, — мерно прохаживаясь под низким сводчатым потолком, говорил невысокий, сутуловатый отец Никифор. — Этим древним словом, вновь вошедшим в обиход после начала Последней Войны с чьей-то легкой руки, прозвали всех западных «иноземцев», оказавшихся на территории Москвы на момент начала Последней Войны. Волна ненависти к выходцам из-за океана и их европейским союзникам захлестнула столицу. Еще бы: по всей стране, словно после немыслимого инфернального дождя, вырастали ядерные грибы, а боевые роботы НАТО накатывались на Москву, планомерно уничтожая столицу. Уже и не помнит никто, кто именно начал ту войну, и виноваты ли были эти люди, так некстати оказавшиеся на вражеской территории. Только ненависть не различает оттенков, проводя глубокую, словно шрам, борозду между «своими» и «чужаками»…

Книжник, зевая, смотрел в окно: хотелось бежать из пыльной семинарской конуры туда, на воздух, где настоящая жизнь. Но слух продолжал улавливать монотонную речь, а мозг — старательно складировать информацию.