Кремль

Москвитяне, однако, трусили: приближалась предсказанная отцами кончина мира. Многие торопились поэтому отдать свои вотчины и деньги монастырям и церквам, и чернецы все принимали с великим смирением. Особенно к вере усердные заказывали им сорокоусты по себе, с тем чтобы их, будущих покойников, начинали, ввиду скончания века сего, поминать сейчас же…

Владыка новгородский Геннадий бешено трудился над искоренением вольнодумства. Он уже отправил все следственное дело о еретиках на Москву, но усердие его встретило весьма прохладный прием как у великого государя, так и – следовательно – у митрополита Геронтия. Ему было только небрежно приказано «того беречи, чтоб то лихо в земли не распростерлося». Над еретиками – выхвачено было наудачу всего трое – состоялся суд церковного собора. Собору было ведомо о несочувствии делу со стороны великого государя, и потому виновные были приговорены только к торговой казни, то есть к публичному наказанию кнутом… Как раз об эту пору, к великой радости Геннадия, преставился его старый недруг – по кщеной воде и по посолонь – митрополит Геронтий, и на его место, ко всеобщему удивлению, был выбран старый бесстыдник Зосима. Снаружи все было вполне благолепно: собрались святители, подумали, уставя брады своя, погадали, но так как всем им было доподлинно известно, что великий государь хочет иметь Зосиму, то, вполне понятно, Зосима был и выбран.

– Э-э, чего там… – шутили острословы. – Не все ли одно? По пасхалии выходит, что еще год какой и миру-то стоять, – стоит ли тут из-за митрополитов спорить?.. А Зосима мужик покладистый…

И с первых же дней Зосима потребовал от новгородского владыки ни много ни мало как… исповедания веры: не еретик ли уж сам Геннадий? Тот обиделся: он совершил исповедание веры, по обычаю, при поставлении его в архиерейский сан. И с своей стороны он требовал преследования еретиков по примеру шпанского короля, инквизицией очистившего свою землю, и имел даже дерзость в послании своем к митрополиту всея Руси указывать на дьяка Федора Курицына как на корень всего зла. Зосима прочитал дурость эту, заколыхался всем своим жирным брюхом:

– Воистину дубина стоеросовая!..

И оставил священные вопли новгородского владыки без всякого внимания… Тогда владыка Геннадий взялся за владыку Зосиму. Ему помогал дружок его Иосиф Волоколамский. «В великой церкви Пречистой Богородицы, – писал он епископам, – на престоле святых Петра и Алексия, сидит скверный, злобесный волк в пастырской одежде, Иуда-предатель, бесам причастник, злодей, какого не было между древними еретиками и отступниками…» Зосима хохотал.

Владычный двор в Новгороде кипел. Приспешники владыки хватали людей направо и налево. Всякий оговор вел за собой заключение оговоренного под стражу. Ежели вольнодумец запирался, владыка подвергал его, во имя Божие, пыткам. Доносы усиливались. Это было понятно: доносчик получал вознаграждение из имущества грешника.

Дьяки и подьячие владычные были завалены работой, которая давала всем им изрядные доходы. Владыка продолжал рассылать свои послания о гибели Святой Божьей Церкви. И когда же?! Накануне светопреставления!.. Надо было немедленно подымать рать против воинства сатанинского. Те, которые раскаивались перед ним, оставлялись на свободе. Он запрещал им только ходить в… церковь, в которую они и без того не ходили. А нераскаянных, продолжавших хвалить «веру жидовскую», он отсылал к наместнику великого государя для «градской» казни, а они бежали в Москву и там, под защитой сильных единомышленников, жили на покое припеваючи и распространяли свое «мнение» все шире.

Под неустанным напором неистового Геннадия мирно дремавшие на Москве епископы стали просыпаться: нельзя же, в самом деле, давать вратам адовым потрясать так Божию Церковь! Еретики всенародно ругались святыне, а москвитяне уже закатывали рукава, чтобы своротить им скулы во имя Господне. И потому Зосима вынужден был созвать новый собор.

Собор, опасаясь неудовольствия великого государя, опять отнесся к вольнодумцам довольно милостиво: он лишил виновных священников сана, предал их проклятию и положил заключить их в темницу.

В то время как в Москве заседал освященный собор, князь Василий был по поручению великого государя с посольством в Ревеле для переговоров с Божьими риторями. Они казнили двух русских купцов: одного за грех содомский они сварили живьем в котле, а другого за подделку денег сожгли на костре. В ответ на это Иван приказал схватить в Новгороде сорок девять немецких купцов и забрать все их товары, что, по его счету, составляло триста тысяч гульденов, а по счету немцев – миллион. Это сильно ударило по торговле Ганзы и по новгородской. Но спуску гордым соседям давать было нельзя, да и ущемить Новгород было недурно. Посольство возвращалось уже обратно и прибыло в Новгород, когда туда были отправлены из Москвы еретики.