Кремль. Отчет перед народом

Так, ксенофобия, которая наблюдается в среде русских сегодня, является не нормой, а признаком болезни общества — аномалией. Она вызвана общим длительным кризисом. Но даже эта кризисная ксенофобия не идет ни в какое сравнение, с тем, что наблюдалось в периоды кризисов на Западе. Когда на Западе зарождалась рыночная экономика, разорявшая большие массы крестьян, ремесленников и даже дворян, возникала острая вражда к носителям «духа рынка», финансистам и торговцам. Поскольку основную массу их составляли евреи, эта вражда принимала форму юдофобии (ксенофобии по отношению к евреям). Это приводило к тотальному изгнанию евреев из страны (как в Англии, Франции, многих областях Германии и Италии, позже в Испании в 1492 г.) и преследованию тех крещеных евреев, которых подозревали в тайном исповедовании иудаизма, при этом изгнанные бежали в основном в славянские страны. О кризисной ксенофобии в Германии 30-х годов и говорить нечего.

Иногда говорят, что присущая кризисам ксенофобия имеет чисто социальные основания и является лишь средством сплотить свою этническую общность для решения экономических проблем (конкуренции). Да, такой мотив имеется. Но дело в том, что момент становления ксенофобии как явления и ее дальнейшее развитие — разные вещи, как и в любом конфликте. Выпущенный из бутылки джинн ксенофобии начинает жить своей жизнью. Выше уже упоминалось, что в России начала XX в. на окраинах произошли погромы, первый — в Кишиневе в 1903 г. Он был вызван экономическими причинами — торговцы-молдаване не могли конкурировать с евреями. Но затем порожденная конкуренцией ксенофобия оформилась как идеологическая доктрина и стала фактором политики. Возник обобщенный образ врага, дающий людям простое объяснение кризиса и вызванных им бедствий.

Когда такое объяснение становится стереотипом и начинает действовать автоматически, логика бывает бессильна. Политические цели, ради которых создаются идеологические стереотипы ксенофобии, могут быть различны. Иногда свои националисты пытаются с их помощью сплотить свой народ, иногда, наоборот, ксенофобия нагнетается врагами этого народа, чтобы загнать его в ловушку, расколоть и стравить с соседями.

Можно принять как общее правило, что ксенофобия, вышедшая за рамки необходимого охранительного различения «свой — чужой», работает на ослабление народа. Подверженное агрессивной ксенофобии меньшинство создает вокруг всего народа зону отчуждения или даже активной вражды — ответной ксенофобии. Ущерб от нее велик, как бы ни были малы враждебные этнические общности, с которыми приходится жить вместе. Тут ссылаться на численное преимущество глупо. В Испании у сепаратистов-басков действует — всего около сотни боевиков, но 35 миллионов испанцев живут в постоянном стрессе.

Напротив, сознательное ослабление ксенофобии дает народу большие выгоды. Вьетнамцы, ведя тяжелую войну с колонизаторами-французами, договорились не допускать антифранцузской ксенофобии. Редкий случай, но этим они получили мощную поддержку во Франции. Поражало и то, что и позже они во время войны не допустили вспышки ксенофобии по отношению к американцам. Это помогло и в войне, и в создании в США большой вьетнамской диаспоры. Такое же решение приняли в борьбе против англичан индусы — и смогли подключиться к английской культуре, науке, языку. Другие народы в своей борьбе сделали ставку на ксенофобию — и многое потеряли.

* * *

Одно из важнейших сегодня понятий в манипуляции сознанием — фашизм. В информационно-психологической войне против русских оно применяется на двух направлениях. Первое — миф о принципиальном сходстве советского государства с фашистским. Второе — миф о русском фашизме. Это две большие программы, рассмотрим их порознь. Но сначала о самом фашизме.

О нем надо говорить серьезно. Это явление огромное и загадочное — припадок Запада, нами плохо понятый. Призрак фашизма так и бродит по Европе, но теперь он в маске, в пиджаке и галстуке демократа — толкует о глобализации и расе избранных («золотом миллиарде»).

Идеологи глобализации искажают реальный образ фашизма, вычищают из него суть и заостряют внешние черты так, чтобы ярлык фашизма можно было прилепить к любому обществу, которое не желает раскрыться Западу. Как только Россия попытается снова завладеть своими собственными ресурсами, ее станут шантажировать этим ярлыком. И на это мы не можем наплевать и забыть. Война идей и образов нам навязана, в ней надо хотя бы обороняться.

Ярлык фашизма — мощное оружие. Преступления немецкого нацизма оставили в памяти такой глубокий след, что слово «фашизм» стало очевидным и бесспорным обозначением абсолютного зла. Политического противника, которого удавалось связать с фашизмом, сразу очерняли в глазах общества настолько, что с ним уже можно было не считаться. Он уже не имел права ни на трибуну, ни на диалог. Он получал «черную метку».