Кремль. У

Скоро и Мустафа показал, как он к нему относится, он взглянул на Вавилова с презрением, при нем была его страсть, и она не покидала его ни на минуту. Он даже готов был и на то, чтобы перейти в православие, буде предложи ему одно слово Агафья, он сам понимал, что возвышал ее достоинства, но иначе он не мог. Мустафа бежал торопливо через мост, когда его остановил воз сена, подле воза о ту пору он увидал Е. Бурундука.

Он ткнулся в воз, чтобы взять соломинку или две, подержать среди пересохших и торопливых губ. Он опешил от неожиданности, надо ли напомнить, что тот напомнил о себе ударом наотмашь. Мустафа отклонился, бросил пук соломы в лицо. Бурундук схватил зубами пук соломы и смотрел бешено. Одновременно с этим они шли за возом, солому вез мужик, который понимал, отчего они дерутся, и зависть и злоба крутили его, возчик не в силах вынести их хода рядом с возом, остановил. Мустафа побежал. Бурундук кинулся за ним; обегая воз, он наткнулся на вилы, которые были боком воткнуты в воз. Бурундук зашиб себе щеку. Он выхватил вилы. Возчик что есть мочи закричал:

— Умереть бы тебе лучше, в свидетели попаду, засудят, стоять мне у стенки, в кулака превратят!

Он кричал что-то еще более смешное.

Мустафа бежал к реке, по кочкам, он стремился, сам того не сознавая, к тому месту, где он победил Бурундука, но сейчас ему было трудно его победить, он запыхался от бега. Бурундук приближался, вилы у него болтались о бок; Мустафа, испуганно услышав его шаги и звон вил, оглянулся и, увидав вилы, решил броситься Бурундуку под ноги с тем, чтобы тот упал и напоролся, тогда как Бурундук покатился, вилы у него попали в кочку.

— Обманул! — закричал Мустафа отчаянно, поворачивая в сторону.

Большой гнался за маленьким. Пахло все время им соломой, и земля была рыхлая. Бурундук вскочил, ноги у него были мокры от кочки, и когда побежал, ему показалось, что он бежит значительно легче, он бежал, махая руками и держа вилы острием вверх.

Перед ним был Мустафа, испуганно отступающий. Мустафа понял, что ему никогда не убежать, он пытался придумать какую-нибудь хитрость, то в голову пришло, — он расслышал голос возчика — «караул!» — что товарищ Старосило, постоянно хвастающийся, что выходит на это слово, теперь вряд ли выйдет, то об наркоме, который, наверное, сожалеет, что не пришел Мустафа, то о Вавилове, обиженном и не способном обижаться, уговаривавшем его, — он споткнулся и упал навзничь, больно ударившись теменем. Скоро он разглядел склоненное, волосатое и каменное лицо Е. Бурундука, он взглянул на него, отскочил, обежал вкруг него, все так же размахивая руками и злорадно рыча:

— Обманул, обманул, азиатец!

Он уронил вилы, они упали, звякнув, он остановился. Мустафа приподнялся, — то, что сказал Бурундук, эти его немногие слова, которыми он обладал весь день, придумывая их с утра, мелькнули в нем, и он повторил то, что сказал Агафье перед тем, как кинул каменную бабу, он вспомнил свой подвиг. Он воскликнул: «Не подниму!», он схватил вилы, повторил опять:

— Не поднять!

И вдруг взнес Мустафу на вилы. Тот повис, хватаясь окровавленными и пожелтевшими руками за черенок, он наклонил голову, и Е. Бурундук сказал, видя, как льется кровь на его руку:

— Обманул.

Мустафа с трудом поднял свое тело, посмотреть хотел Бурундуку в лицо, но не нашел сил, он только воскликнул:

— Я и… теперь… выше тебя…

Е. Бурундук кинул его вместе с вилами и пошел, размахивая руками, вдоль по реке.

III

Из-за угла показалась телега с досками, начался ремонт клуба. Вавилов понимал, что если так пойдет дальше, то скоро уже поздно будет останавливать, если поклонятся Зинаиде, то поклонятся теперь, — он увидал в воротах, единственном достижении, которое сделано его предшественниками, — «пять-петров», даже милиционер Зиновий, приехавший из германского плена в тоске по родине и влюбившийся в Германии в девушку, которую ему там предлагали, даже и тот стоял. Вавилов вспомнил, что сегодня заседание кружка охотников и рыболовов.

Они с ним поздоровались отменно вежливо, стали говорить о ремонте, что на рынке пусто и даже в учреждениях на материал надо записываться за месяц-два, не то что у частника. Кружки посещаются плохо, клуб того и гляди расстроится, и будут мальчишки приходить; приезжают инструктора, пишут, а дело не двигается, — захолустье, что ли — филиалы? Он попробовал расширить их работу, и по отчету видно, что хорошо, а на самом деле пустота, единственное — кино.