Кремль

Фактически он уже поставил диагноз. Но по давней привычке решил не раскрывать карты, а понаблюдать за процессом: кто будет настаивать, какие доводы приводить, кого возьмет в союзники. И главное – с какой целью. Это уже интересно. Премьер почувствовал охотничий азарт и не удержался от улыбки. Он любил оперативные комбинации.

* * *

Глава кремлевской Администрации слыл человеком аристократическим. Этому способствовали приглушенные «старо-петербургские» манеры, галантность в общении с женщинами, отстраненная вежливость с подчиненными, тонкий породистый профиль, стройная фигура и редкая, даже в Кремле, скрытность.

Один острослов, обсуждая его гордую осанку, наделил предводителя Администрации прозвищем Герцог с намеком на памятник Дюку Ришелье в Одессе. Некоторые аналитики, впрочем, усматривали попытку приписать новообращенному Герцогу качества совершенно другого Ришелье – католического иерарха, а по совместительству первого министра Франции, игравшего, по их мнению, роль «серого кардинала» при короле Людовике ХIII.

Это было нелепицей, ибо кардинальская мантия отсвечивала ярко-красным, весьма пронзительным, а отнюдь не серым цветом. «Серым кардиналом» прозвали не Ришелье, а его духовника и главного специалиста по безопасности отца Жозефа, который происходил из ордена капуцинов и на этом основании носил грубую рясу мышиных оттенков. Однако, несмотря на влиятельность и деликатность исполняемых поручений, отец Жозеф кардинальского сана не имел, а был рядовым монахом. Да и как можно сравнивать аристократичного Герцога и бестелесную монашескую тень. Несуразица!

Самого же Ришелье звали «Красный кардинал». Но любая попытка приписать высшему чиновнику Кремля звание «Красный кардинал» в условиях современной России тянула бы на провокацию политического характера и означала бы гнусные намеки на скрытые симпатии к коммунистам. К тому же глава администрации явно не претендовал на роль интригана и заговорщика – ни красного, ни серого цвета.

– Вот они, недостатки образования, – возмутился Борис Павлович Бровин, которого Ратов посвятил в эти пикантные подробности за неимением других заслуживающих внимания новостей. – Плохо учились. Что-то слышали, но все путают. Своему непосредственному начальнику псевдоним подобрать не могут. Беда!

Намеки и сравнения окончательно перепутались, забылись, а родившееся в результате бурной мыслительной деятельности прозвище осталось, превратившись, правда, из Герцога просто в Дюка. Так оно звучало уютнее, спокойнее и демократичнее. И в случае прокола не могло обидеть носителя гордого звания. Поговаривали, что он тоже пришел из разведки, как и премьер. А этих «ребят» чиновники сильно побаивались.

Без всяких усилий у Ратова сложились с Дюком доброжелательные отношения. Просто в какой-то момент совпало настроение: Дюк, по своему обыкновению, сдержанно улыбнулся, Игорь ответил – и все получилось само собой.

Ратов уже получил кабинет на Старой площади и приступил к своим служебным обязанностям. Должности, выделенные для нового управления, постепенно заполнялись знакомыми экспертами.

Работы и всяческих организационных забот хватало. Нередко случалось так, что Ратов не успевал пообедать и возвращался домой поздно вечером голодным и злым. К этому состоянию Игорь относился спокойно, считая его естественной реакцией на возникающие проблемы. Он полагал, что возмущение выражает потребность организма защититься от стрессов. Ничего удивительного. Важно, чтобы это состояние не затягивалось.

Общение с Дюком вносило приятную разрядку. Ратов не чувствовал опасности или недоброжелательства с его стороны.

Получив указание подготовить записку о создании Национального совета по инвестициям, Ратов справился буквально за один день.

– Вы очень оперативны, – удивился Дюк и посмотрел в календарь. – Хотя что я говорю! Как раз вовремя.

– Вы давали поручение подготовить предложения по федеральным заказам. Все готово. – Ратов достал из папки очередную подборку документов.

– Да вы просто стахановец! Но эти документы подождут. Я посмотрю, и потом решим, когда их докладывать.

– Может, стоит представить их на совещании? – спросил Ратов. Он чувствовал, что его бьющая через край активность не совсем уместна, но уже не мог остановиться.

– Каком совещании?

– Я думал, что по этому вопросу будет совместное совещание Администрации и правительства. Или я не прав?

– Должен вас разочаровать, дорогой друг. Никаких совместных совещаний в вашем понимании мы не проводим. Правительство занимается своими делами, мы – своими. Если в правительстве сочтут необходимым, они могут пригласить нашего представителя. Мы тоже можем позвать экспертов из Белого дома, но только в рамках их компетенции.

– А как же мозговые штурмы?

– Сколько угодно! Можете штурмовать! Но только в рамках ваших прямых служебных обязанностей и поручений, – великодушно разрешил Дюк.

– Я как-то иначе себе это представлял, – признался Ратов. – Совместные совещания, встречи, обмен мнениями.