Кремлевская пуля

– Ага. – Крячко усмехнулся. – Я уж не берусь судить, чего они там наверху боялись. Может, массовых волнений, государственного переворота, мятежа, прихода к власти военной хунты. Но мы все равно кое-какую пользу с того так называемого усиления поимели. Пятьдесят процентов личного состава отдела на работе, а чем заняться? Все бумаги еще вчера во время бдения дописали. Вот и айда по притонам и другим злачным местам. Я помню, что мы тогда за неделю вычистили столько точек, сколько за год не делали. Только тех, кто в розыске и в бегах с «химии» находился, помнится, человек десять выявили. А уж вещи, которые проходили по делам!..

– Умеешь ты, Стас, из всего извлекать пользу. – Гуров улыбнулся. – Как тебя ни поверни, а отовсюду оптимизм так и лезет.

– Это потому, что я жизнелюб! – Крячко наставительно поднял указательный палец. – А жизнь любить надо всякой. Иначе она тебя в самый неподходящий момент так шарахнет, что мало не покажется.

У Гурова зазвонил мобильник. Крячко сразу замер со стаканом чая в руке и уставился на напарника. Лев Иванович успел подумать, что у Станислава какое-то особое чутье на звонки. Он почти не ошибается в том, чего ждать от того или иного вызова. Они могут часами ждать вместе важного звонка. Станислав не будет реагировать на посторонние сигналы до тех пор, пока не прорежется нужный человек с важной информацией. Тут Крячко сразу насторожится, как будто уже знает, что это и есть тот самый звонок. Вот и сейчас он замер, глядя на Льва Ивановича серьезно и настороженно. Интересно, угадал или нет?

– Слушаю, – ответил Гуров, приложив телефон к уху.

– Лев Иванович, это Кулаков, – раздался спокойный голос старшего лейтенанта. – Участковый Сергушенко сообщил, что на его территории есть пропавший гражданин, который по своим нездоровым наклонностям совпадает с личностью убитого.

– А проще можно? Что вы все страдаете косноязычием, когда о работе говорите?! С девушками, наверное, не так общаетесь? Точнее, что за человек, что за совпадение?

– Виноват, извините, – пробубнил оперативник. – Некий Литвиненко. Алкаш, нигде не работает, возраст тридцать четыре года. Живет вдвоем с матерью. Исчез около трех суток назад.

– Вы где сейчас находитесь?

– В участковом пункте у Сергушенко. Мамаша как раз и пришла по наущению соседей заявление подавать о пропаже сына.

– Ждите нас. Мы выезжаем.

Когда Гуров прервал разговор, Крячко уже стоял на ногах с выражением азарта на лице. Кажется, старый друг не сомневался, что им наконец-то улыбнулась удача.

Хотя слово «удача» тут не совсем подходит. Чтобы она улыбнулась, они со Станиславом сделали тут многое. Полковники из главка разослали информацию по десяткам адресов, проинструктировали сотни людей, а те, в свою очередь – тысячи своих помощников.

Все эти люди поработали с населением, со своими активными помощниками. Если сейчас какая-то женщина сидит в кабинете у капитана Сергушенко и рассказывает о пропаже сына, алкоголика и тунеядца, то только благодаря их усилиям, большой и правильно проделанной работе.

Наверняка сын-алкаш и раньше пропадал на несколько дней, впадая в запой. Мать волновалась, плакала, но знала, что он где-то со своими дружками-собутыльниками пьет и спит на какой-то квартире. Только теперь, когда распространилась информация из полиции, она заволновалась по-настоящему. Убили кого-то? Не моего ли?

Гуров и Крячко подъехали на дежурной машине УВД к участковому пункту через полчаса. Одноэтажное здание, своей архитектурой напоминавшее больше всего почему-то детский садик, терялось в тени вековых вязов. У входа стояли полицейский «уазик» и две легковушки с гражданскими номерами. Гуров узнал синюю «семерку» Кулакова.

Когда они вошли в кабинет, Сергушенко вскочил со своего места и кивнул на пожилую женщину, сидевшую перед его столом на стуле для посетителей. В кабинете откровенно пахло лекарствами, а Рязанцев суетился с графином, стаканом и пузырьком корвалола.

Женщине было лет семьдесят, если приглядеться. Но выглядела она очень плохо даже для этого возраста. Дело было вовсе не в застиранной старенькой блузке и старомодной, потерявшей форму юбке.

Ее сморщенное лицо хранило следы тяжелой, горькой и безрадостной жизни. Нетрудно было угадать, что пил и муж, может, и второй сын, если таковой был. Не исключено, что он уже умер вслед за мужем от пьянства.

Пенсия у нее маленькая, а сын вытягивал деньги на алкоголь. Вероятно, как и большинство ему подобных, он давно пропил все ценное, что было в квартире. Сын вконец замучил старушку-мать.

Сейчас она плачет и хватается за сердце. Нет, не потому, что ей жаль непутевого сына. Она плачет по своей загубленной жизни, в которой не видела ничего, кроме пьянства, нищеты, стыда, а то и побоев.

– Здравствуйте, – громко сказал Гуров, пододвинул стул и уселся напротив женщины. – Меня зовут Лев Иванович. Я полковник полиции из Москвы, занимаюсь расследованием одного важного дела в вашем городе. Вас как зовут?

– Ольга Васильевна, – вместо женщины подсказал Сергушенко.