Кремлевские подряды «Мабетекса». Последнее расследование Генерального прокурора России

— Борис Абрамович умный человек, — сказал Фархад. — Может быть, он вам что-нибудь подскажет.

Предложение было необычным. После некоторого раздумья я согласился.

Встречу в долгий ящик решили не откладывать.

— Приезжайте ко мне домой, я живу за городом. Там вы Бориса Абрамовича и увидите, — сказал мне посланник Березовского напоследок.

Дом Фархада Ахмедова оказался просторным и красивым особняком, спрятавшимся среди деревьев на огромном изумительном по красоте участке. Когда я приехал, Березовский меня уже ждал.

Отношения с российским олигархом № 1 у меня всегда были достаточно натянутыми: неприятностей я к тому времени ему доставил, наверное, больше всех остальных вместе взятых — возбудил дело по «Аэрофлоту», хотел арестовать, да и вообще никогда не скрывал к нему своей откровенной антипатии. Тем не менее встреча наша с ним, во всяком случае со стороны, выглядела вполне доброжелательной: мы обменялись рукопожатием, сели в уютные кресла, перебросились какими-то ничего не значащими любезностями.

Конечно, это была игра — и с его стороны, и с моей. Друзьями мы не могли быть априори, но какой-то элемент интереса, уважения явно присутствовал. Ведь противника тоже надо уважать. Я чувствовал в нем сильного противника, он — тоже. Поэтому разговор у нас состоялся весьма интересный.

Первая встреча (а всего их состоялось три) стала для нас обоих чем-то вроде разведки. В принципе мы оба понимали, какой колоссальный урон наносит противостояние «Скуратов — Кремль» и «семье», и Ельцину, и мне самому, не говоря уже про подорванный престиж государства и полупарализованную Генеральную прокуратуру. Березовский считал, что жесткие методы, предпринятые против меня Кремлем, — не лучший из вариантов. Он был уверен, что со мной необходимо договариваться. Это и была та конструктивная часть нашего диалога, которую он и собирался со мной обсуждать.

Была у Бориса Абрамовича, конечно, мысль заработать на мне кое-какие дивиденды и для себя самого. Как человек умный и с точки зрения интеллекта в «семье» наиболее подготовленный, он хотел показать, что именно ему удалось «разрегулировать» проблему Скуратова. Тем самым он в очередной раз мог подчеркнуть и подтвердить свою значимость и незаменимость и еще больше укрепить свой авторитет как в «семье», так и в обществе в целом.

Был особый интерес к этой встрече, конечно же, и у меня. Состоял он в том, что мне хотелось, во-первых, поглубже понять позицию «семьи», а во-вторых, завязав с ней новый контакт, дать возможность и ее членам получше узнать о моей позиции. Идя на встречу с Борисом Абрамовичем, я не отказывался от своих принципов, но понимал значимость «семьи», и мне было важно, чтобы и она поняла логику моих действий.

Уже на той, первой нашей встрече Березовский достаточно четко дал мне понять, что о моем возвращении на пост Генерального прокурора и речи быть не может. Что ни при каком раскладе сил «семья» этого просто не допустит. Как я понял, слушая Березовского, в этом и состояла его главная задача: чтобы я публично отказался от своей борьбы и просил Совет Федерации снять меня с поста Генерального прокурора.

Такая постановка вопроса меня нисколько не удивила и, честно говоря, особо не расстроила. Как это ни печально признавать, но и без Березовского к тому моменту было ясно, что так, судя по всему, оно и будет. Да и не это меня в тот момент волновало.

Я отчетливо понимал, что чем больше времени проходит с момента моего отстранения, тем меньше у меня реальных шансов вернуть все на круги своя. Слишком уж многие интересы — олигархических и чиновничьих кругов, «семьи» — я затронул своими расследованиями.

Меня теперь больше всего беспокоил не тот высокий пост, который я занимал три с лишним года, а моя репутация. В любом случае я от дальнейшей борьбы отказываться не собирался. Отступить, показать свою слабость, а в чьих-то глазах и трусость, для меня было совершенно неприемлемо. Но к определенному компромиссу я был готов, если бы противоположная сторона принесла мне публичные извинения.

Поэтому я вполне откровенно сказал Борису Абрамовичу, что возвращение в кабинет Генпрокурора для меня актуальной задачей давно уже не является. Основное для меня сегодня — чтобы «семья» поняла, что так обходиться с людьми и со мною в частности нельзя. А самое главное — то, чтобы «семья» сказала правду: что весь этот кассетный скандал от начала и до конца был сфабрикован и преследовал одну цель — убрать меня с поста Генерального прокурора.

— Я понимаю, что признаться в этом напрямую будет трудно, но существуют определенные формы, которые позволяют это сделать завуалированно, сохранив свое лицо, — сказал я в заключение нашей встречи.