Кремлевские сказы

Понятно, что Кириешкину с таким опытом была открыта прямая дорога во власть, а затем в ядерную энергетику и администрацию царя.

* * *

Наверняка именно эти колдуны и нашептали самодержцу, что он – величайший из ныне живущих на земле людей и должен самолично решать судьбы мира. Он в это поверил. Бес глобального доминирования овладел царем-батюшкой. Решил тот, что может на равных конкурировать с заокеанским рыжим чертом, занудной бабой из Неметчины, гадящей англичанкой, хлыщом-лягушатником и прочими сильными мира сего. И даже с самураями (они все на одно лицо, и лидера средь них не определишь днем с огнем).

С тех пор собирание (а по большей части отбирание) земель стало царским хобби. За это нас выгнали из клуба главных монархий, но, кажется, это никого особо при дворе не волнует. Мы сами с усами, пусть крашеными и обгрызенными. Царь думает, что уважают, а на самом деле – боятся и сторонятся.

Тут ведь какая штука: царство-государство могло бы со всеми супостатами ударить по рукам, и при Борисе так и было. А этот сиделец на троне не хочет дружить, ему мировой бардак и хаос милее. Развалить там все до основанья, а затем… Что будет затем – он еще и сам не придумал, но наверняка что-то приятное наступит.

Проще всего было договориться с заокеанским рыжим чертом, потому что на него в тайном приказе имеется хранимая за семью печатями порочащая папка. Когда он в стародавние времена оказался в Москве, едучи из варяг в греки, подложили ему под бок бесстыжих баб с Сухаревки, они его напоили и такое с ним вытворяли, что в постный день и не расскажешь. Тому остались свидетельства, и рыжий оказался на крючке. Теперь, когда наступает нужда, его исподтишка толкают в бок, и он, как заведенный, талдычит то, что нужно нашему самодержцу.

Хотя рыжему черту хорошо: у него в стране все вертится и крутится, потому что не воруют мильярдами. Вон у него простой инженер Макс, частник, одну за другой клепает ракеты, и они наши государевы космические повозки уже превзошли. А мы ими так гордились! Говорили в народе: пусть мы лебеду жрем, зато наш малый первый в космос улетел. Но тогда в царстве больше порядка было. А нынче бардак на заводах, как в деревне на третий день свадьбы. У инженера Макса никогда не сделают так, как однажды на нашей ракетной мануфактуре.

Заложили мы ракетищу всему миру на удивление, денег казенных на нее было угрохано море. Делаем, торопимся.

Пришел дьяк из идеологического приказа, пошептался о чем-то с управляющим, тот собрал мужиков-пролетариев из цехов и молвит:

– Мы с вами, ребята, – патриоты напильника, у нас есть рабочая честь! (Кто-то в этот момент хрюкнул о зарплате, которая за океаном у работяг Макса в разы больше, но его зашикали.) Так вот, трудящиеся, на нас возложено и положено! Мы с вами обязаны сдать ракетищу ко дню рождения нашего любимого самодержца! (Раздались шлепки ладонями нескольких холуев.) Мне тут говорят: то не готово, это не отлажено, невозможно, мол. Но мы от санкций только крепче, нас трудности бодрят! Давайте мобилизуем всех по деревням, кто молоток может держать, давайте выходить сверхурочно, на нас все царство смотрит! Вперед, к станкам! А кто не будет успевать, поедет за Урал торфяные болота осушать без накомарника. Незаменимых холопов не бывает…

Потянулся народ по цехам, выпил по сотке, закусил луковицей (на мясо давно уж денег нет) и давай молотить по ракетище всем, чем придется: кому ж охота на болота без накомарника. Один кузнец взял важную деталь и вместо того, чтобы бережно поместить в нужное место, заколотил ее кувалдой, куда придется, ибо чертежам и прочим тонкостям не обучен. Да и была охота изгаляться за такие копейки, что там окладом зовутся? «Мне платят полушку за то, чтоб железяка стояла, – кто скажет, что она не стоит?» – подумал мужик и на всякий случай украл еще лежавший без дела штангенциркуль.

Успели. И вот настал день старта. Перерезали ленточку, попы обдымили ракетищу кадилами, дьяки написали на красивой бумаге с вензелями обращение к монарху: «Вашему величеству – от рабочего класса. Принимай подарок, государь!»

Разбежались по оврагам, спецы подожгли фитиль, ракетища вздрогнула, как ломовая лошадь под кнутом, и поползла в небо. Но далеко не улетела: начала выписывать кренделя, словно слесарь после зарплаты, и рухнула оземь, испоганив попутно кукурузные наделы трех волостей.

Из промышленного приказа прислали комиссию разобраться, по какой причине подарок монарху летать не захотел и куда оказались потрачены государственные мильярды. Разобрали груду металлолома, оставшуюся от чуда техники, и выяснили: та самая важная железяка кузнецом присобачена, во-первых, не туда, а во-вторых, кверху ногами. Вот ракетища и вернулась туда, откуда полетела…

Столь же кондовые работнички и в царской оборонной промышленности. Колоссальные денежные вливания провалились, как грибник в болото. С трибун министры поют песни о несокрушимой и легендарной армии, у которой лучшие в мире пушки и танки, а на самом деле лучшие у нас только кирзовые сапоги. Потому что их воровать невыгодно: не продашь никому.