Кремлевские звезды

— Фу, ну и духан, — говорит он. — Вы чё здесь свиней держите? Пусть дверь открытой побудет, невозможно ж. Егор, там тебе звонят. Женщина, говорит срочно ты ей нужен, случилось что-то, ЧП, говорит какое-то.

Что ещё за хрень! Сердце неприятно ёкает.

— Какая женщина?

— Эй, мужики, — доносится из подпола. — Вязь не дышит походу. Чё делать-то?

— Ирина, — отвечает Павел.

Блин, у Новицкой-то что?

13. Быстро! Ты мне нужен!

Гуманизм меня доведёт до беды когда-нибудь, но я же мент в душе, поэтому добрый. Вязь всё-таки дышит. Жив курилка. Сопит, пыхтит и пытается выглядеть умнее других, когда его вытаскивают из ямы. Поливает своих спасителей грязью, плюётся даже.

— Книжки не воруй, пират, — почти по-отечески взывает к нему Тимурыч, качая головой. — Убьют менты когда-нибудь или посадят.

Это он наговаривает, где ж такое видано, чтоб менты без дела убивали.

Мы укладываем всю эту братию на пол в пазике, чтобы они не видели откуда и куда едут, и Скачков вместе с Игорем вывозят их загород. Предложение очень простое и щедрое — ещё раз встретимся, не переживёте. Вот остановка междугороднего, вот деньги на билеты. Домой, товарищи.

Игорь, правда, недоволен, что враг уходит живым, но тут спорить не о чем. Когда они уезжают, становится легче дышать. Неприятные ребята. Очень неприятные. Особенно этот, ну, да пёс с ним. Не хотел бы ещё когда-нибудь их повстречать.

Ладно, с одними неприятностями закончили, а других ещё столько, что можно всю жизнь с ними биться. Паша везёт меня в горком комсомола.

— Егор Андреевич, — строго приветствует меня секретарша. — Пройдите, пожалуйста, со мной. Ирина Викторовна просила вас подождать в другом кабинете.

Она встаёт из-за стола и ведёт меня в конференц-зал.

— Подождите здесь, пожалуйста.

Интересно, что за конференция будет? Я сажусь и минут пять медитирую, глядя на белый гипсовый бюст вождя мирового пролетариата. Ленин, партия, комсомол! Ленин, партия, комсомол!

Дверь открывается и заходит Ирина. Она сосредоточена и явно не в настроении. Лица на ней нет, можно сказать.

— Привет, — кивает она и садится за широкий стол напротив меня.

Хм… Я встаю и начинаю его обходить, чтобы подойти к ней.

— Сядь на место, — указывает она указательным пальцем на стул, где я только что сидел.

— Ириш, ты чего строгая такая?

— Сядь.

— Ты из-за Снежинского что ли?

— А ты откуда знаешь? — хмурится она.

— Я что-нибудь придумаю, не переживай, — киваю я и сажусь на место.

— И что, интересно? Заставишь его забрать свой донос и извиниться?

— Да, — соглашаюсь я.

— Да только это уже ничему не поможет. Эта его хрень уже в Москву улетела. Так что твоей широкозадой Куренковой подождать придётся, пока меня с этого места не турнут.

— Почему он это устроил, интересно? Что у него за зуб на тебя?

— Зуб у него на тебя, на Ефима, по нему это тоже бьёт, на меня, за то что ты на фабрике секретарём стал… да мало ли за что ещё. Говнистый он мужик и мутный.

Мне только такие в последнее время и встречаются.

— А чего он хочет? Чего добивается тем, что ты не поедешь в Москву?

— Во-первых, нагадить. Это вообще самое главное, наверное. Во-вторых… Если я не ухожу, значит, Куренкова не переходит на моё место и не освобождает своё.

— Странно, а ему что до этого? Какая-то долгая и ненадёжная комбинация. Кто её место займёт?

— Не знаю я… Второй секретарь…

— Крикунов?

Ирина хмурится.

— Просто говнюк он, — говорит она, — вот и всё. Снежинский этот.

— Это сто процентов, я-то знаю.

— Говнюк и бабник озабоченный.

— Серьёзно?

— Серьёзно. Этой вашей из «Прожектора» проходу не давал.

— Кургановой что ли?

— Да, очень хотел её первым секретарём поставить, облагодетельствовать, чтобы потом благодарность принимать.

— Ир, а если… Я повторяю, если, да ещё и бы, если бы вдруг, так случилось, что тебя не утвердили в ЦК? Вопрос чисто абстрактный и гипотетический, да? Так вот, кого бы тогда послали?

— А это, скорее всего, не от нас бы человек был…

— А откуда?

— Не знаю, честно говоря.

— А ты с первым говорила? — показываю я пальцем в потолок, имея в виду первого секретаря обкома ВЛКСМ.

— Дорофеев со мной говорил, а не я с ним. Вызвал и сказал, что ему из Москвы по башке настучали, потому что я аморальная, меняю сожителей, как перчатки, пробиваю себе дорогу не делами, а передком, всё через постель, и теперь ещё вот школьника пропихиваю на ответственную работу. С чего бы это?

— А почему Снежинскому от Дорофеева не прилетело? Он, как я понимаю, через его голову свои доносы отправил?

— Прилетело, наверное, только это уже не так и важно. Ему что терять?

— Не скажи, он знаешь как гордится тем, что в обкоме трудится? Интересно, а почему мы не у тебя в кабинете встречаемся?

— Чтобы не мешал никто, чтобы поговорить можно было спокойно.

— Чтобы никто не видел, что я к тебе прихожу?

Раздаётся стук в дверь и заглядывает Лена Иванова:

— Ирина Викторовна, вы бы не могли подписать?

Новицкая смотрит на меня с видом, будто спрашивает «и где мне прятаться вообще?»

— Привет, Лен, как жизнь? — улыбаюсь я.

— Нормально, — улыбается и она и идёт к Ирине с пачкой бумаг. — Чего не заходишь?

— Захожу, как видишь.