Кремлевский эндшпиль. Ликвидация Иблиса

Блокхайзен автоматически стучал по клавиатуре, а в памяти всплывала «настоящая мужская дружба», в мир которой его ввел в Оксфорде именно Джонни. Потом цифры и слова на мониторе заполнили сознание, не оставив места сексуальным воспоминаниям. Скелет сделки формировался на глазах – можно бежать докладывать начальству. Теперь оно точно продлит контракт с ним, еще и бонус подкинет.

В лондонском здании-яйце Джон постукивал пальцами по крышке стола, пытаясь понять, откуда человеку с лошадиным лицом стало известно о затруднениях господина Магомедова. «Наверное, MI-6 подслушивает его разговоры и читает почту, – такая версия выглядела логичной. – Вот бы мне такой источник информации». Что ж, выполнив просьбу Кокрейна, следовало помечтать об ответной услуге. «Когда-нибудь, в трудную минуту, я ему позвоню и попрошу разнюхать про важного русского клиента». Деньги и шпионаж часто идут рука об руку.

– Кун, я давно ждал, когда полностью раскроется твой потенциал, – мистер Сяо любил высокопарные обороты, – и вот это случилось. Немедленно свяжись с Sinochemi и выясни объем и условия их закупок русской селитры, – начальник закурил сигарету и подошел к панорамному окну с видом на реку. – Видишь их небоскреб в Пудонге? Бывал там?

– Да, босс, однажды.

– Будешь часто бывать. Нутром чую, наклевывается серьезная сделка, стратегическая. Я свяжусь кое с кем в правительстве – вопрос имеет политический характер. И не болтай, пока знаем только ты и я.

Фишман брёл по 19-й улице, пытаясь дешифровать сообщение от «Хоттабыча». На сей раз мулаточка ничего не сказала, только посмотрела на доску объявлений. Задержавшись возле доски, Володя сделал вид, что поправляет крышку стакана, и просканировал вывешенные записки. Выделил фото с оторванным левым верхним уголком: допотопный вагон Пенсильванской железной дороги с крупной надписью Fertilizers. Никаких толковых мыслей в голову не приходило. Подошел к урне, выбросить стакан, и тут заметил, что идет медленно в отличие от толпы служащих, спешащих на работу. «Черт, Чудов велел не выделяться!» – обругал сам себя и, резко прибавив ход, скоро оказался между огромными комплексами-кварталами Мирового банка и Международного валютного фонда. Нырнул внутрь уже не разведчик, а мелкий международный чиновник МБ, нанятый по квоте российского правительства. В основном же персонал состоял из граждан западных стране. Мировые проблемы их волновали лишь до конца дня – завтра суббота.

Вечером с ноутбука Фишмана ушло 13 личных писем. В адресованном приятелю-любителю комнатных растений Влад писал, что на салфетке в кафе видел фразу «спитой кофе: удобрение». Решил, пусть болит голова у начальства. Не помогло: утром встал рано, взял прокатный «шевроле» и метнулся на но миль к северу, где в Страсбурге американского разлива расположился музей Пенсильванской ж.д. Нашел искомый вагон, излазил его, ничего не понял. Сделав с десяток фотографий, несколько вечером отослал любимой девушке Юле с рассказом о поездке. Фотофайлы пометил знаками препинания, двоеточие пришлось на вагон «Удобрения». Не понимал зачем, тем не менее, сделал, что мог. Помнил наставление Игоря Дмитриевича: «Володя, мелких деталей не существует. Они кажутся несущественными, пока ты не можешь оценить их значимость, а это часто приходит не сразу».

Ночью Фишман ворочался в кровати – толи в его жизни не хватало совокуплений, толи возник избыток локомотивов. Вроде по составу гнался за девушкой, затем вместе с ней убегал от настигающего поезда. Потом сон растворился в темноте комнаты, и слух уловил легкое позвякивание компьютера – пришел ответ от Юлии: «Фотографии отличные: спасибо». Полежал-подумал, так и не понял, кто ответил – Юлька или Чудов? Благодарность ему или двоеточию? Засыпал с мыслью – надо заняться спортом, чтобы ерунда в голову не лезла по ночам. Пинг-понг в посольстве оставался на крайний случай, надо подобрать другой, американский вид. Выбор Владу будет подсказан во вторник.

Виктория до позднего утра наслаждалась Русланом. Против обыкновения последних встреч тот поддался на её уловки и дважды за ночь совершил половой акт. Правда, в промежутке пришлось в ванной нюхнуть кокса. От дозы обострились чувства: уловил, что кончил одновременно с ливнем, ранее не слышимым за плотно закрытым окном. Женщина отдавалась так, будто уезжала не на месяц за границу, а прощалась навсегда. Под одеялом руки её бродили по телу любовника, не ограничивая себя. Словно слепая старалась запомнить детали запретной страны: бугорки и впадинки, растительность и открытые участки. Очень не хотелось его оставлять в Москве.

– Может быть, ты сумеешь приехать в Италию? Или позже в Париж? – в который раз спрашивала она.