Кремлевский кукловод «Непотопляемый» Сурков — его боятся больше, чем Президента

Вот, например: «Синергия креативных гражданских групп (предпринимательской, научной, культурологической, политической) в общих (значит, национальных) интересах выглядит позитивной альтернативой самозванству офшорной аристократии с ее пораженческой психологией».

Имеется в виду, что энергия здоровой части общества сможет побороть жуликов-олигархов, хранящих свои деньги за рубежом. Впрочем, это еще не факт. Ибо Сурков пишет, что эта энергия лишь «выглядит позитивной альтернативой». То есть на деле еще может оказаться куда более шкурной вещью.

Или: «Манипуляция и коррупция могут кое-как поддерживать иллюзию государства». Хоть стой, хоть падай! Манипуляция чем или кем? А про «коррупцию» — Сурков, очевидно, имел в виду борьбу с ней, а не ее саму.

Но дальше — хлеще: «Воссоздавать его (государство. — Примеч. авт.) всерьез по силам только творческому сословию свободных людей, соединенных ценностями, способных к новациям (значит, к конкуренции), движимых личной выгодой к национальным целям».

Вот тебе на! То господин Сурков отряжает на борьбу со всеми невзгодами нации ее саму в полном составе. То воссоздавать государство (это в 2006 году-то?) способно лишь некое «сословие свободных людей». (В пику основной массе крепостного люда, надо думать.) Впрочем, и это сословие будет движимо лишь личной выгодой к национальным целям.

Эх, Владислав Юрьевич! Стоило бы вам в том же 97 году, с которого стартуют ваши «Тексты», походить на лекции профессора Международного университета Анны Михальской даже в ущерб Фридману с его «Альфа-банком». Ибо тогда вы бы многому научились и сумели бы избегнуть массы риторических ляпов.

— Надо научиться адресовать свои речи людям, — рассказывала мне Анна Константиновна. — Нельзя человеку, выросшему в русской культуре, говорить заведомую ложь. Нельзя говорить и то, что говорил Гайдар: мы знали, что к власти придут криминальные элементы, но нам надо было строить капитализм. Это вне всяких понятий о справедливости, правде и добре.

Вот и вы вне всяких понятий о справедливости, правде и добре утверждаете, что воссоздавать государство будет некое сословие, движимое личной выгодой к национальным целям. Но ведь после словосочетания «личная выгода» уже и не столь важно, какие, собственно, у нас национальные цели. Ведь получается, что народ прицепят к некому эгоистичному, но продвинутому паровозу теплушкой для скота. Глядишь, нью-дворянин в алчном рывке вытянет быдло в светлое будущее.

Претензия на оригинальность не покидает текст о суверенной демократии до самого конца. Ибо завершается он как «§P.S.». И называет весь свой текст в последнем параграфе Владислав Юрьевич не иначе, как «одна из интерпретации нашего недавнего прошлого и близкого будущего».

Неслабо, верно? Чего мелочиться. Против прошлого с будущим не попрешь. Затягивает на фундаментальность.

«Он (текст. — Примеч. авт.) основан на предположении о неизбежности усложнения и дифференциации социальных структур», — поясняет Сурков.

Ну, уж коли нашему герою приспичило напоследок воспользоваться социологическими терминами, то делать это стоило в привязке к историческим процессам. Тогда, глядишь, и необходимость в умных словах отпадет.

Ибо, как наверняка знает Владислав Юрьевич, устойчивая связь элементов в социальной системе, обеспечивающая ее стабильность, усложняется перманентно. Такова закономерность развития человечества. Ее можно обозначить одним словом — эволюция. Так что претендовать на некие социологические предположения в данном случае так же нелепо, как предполагать, что грядущей зимой выпадет снег.

Задачей своего эпохального текста Сурков считает «привлечение общественного внимания к взаимосвязанным вопросам личной свободы (о демократии) и свободы национальной (о суверенитете)». Как видите, и тут Владислав Юрьевич не преминул ввернуть (хоть и в скобках) «демократию» плюс «суверенитет». Что делать, от пиаровского прошлого нашему герою никуда не деться.

А одним из приемов PR-технологий, как известно, и является ввинчивание исподволь в сознание человека (читателя, слушателя) специфических терминов (названий, определений). Чем чаще, тем лучше запомнится. Главное, чтоб отложилось. А содержанием, поди, всегда успеем наполнить. Был бы бренд.

Но вот как заканчивается текст про суверенную демократию, мне понравилось. «Он открыт для согласия и спора, — пишет Сурков. — В нем нет почти ничего обязательного и совсем ничего назидательного».

Любопытно, что же то немногое обязательное (в каком, кстати, смысле?), что есть в «Параграфах»? Хотя, сдается мне, что Владислав Юрьевич выразился так по привычке — для красного словца, не особо заботясь о смысле.

Что касается остального, то вот насчет отсутствия назидательности текста (и прочих его казусов) я уже поспорил. Тем более что и автор, как выясняется, был не против спора. И даже за. Так что, можно сказать, пошел навстречу его пожеланиям.