Кремлевский опекун

– Пора, надо заступать на дежурство. Впереди трудная ночь, а завтра будет трудный день. Спасибо тебе за все. – Аля нежно его обняла и прошептала на ухо: – Было так замечательно! Я боюсь... Боюсь все испортить. Я знаю, что начну себя презирать. Потерпи, милый, еще чуть-чуть. Подари мне, пожалуйста, один день, чтобы я имела возможность себя уважать.

Всю ночь он не сомкнул глаз, считая минуты с того момента, как он расстался с Аглаей. Неужели завтра жизнь его начнет новый отсчет времени? Тогда зачем он бесцельно сидит в пустой квартире и терзает себя? В новой жизни все теперь будет по-новому, по-другому. Как бы ни сложились в будущем противоречивые обстоятельства, эта женщина, ради которой он, уверен, способен на все, имеет полное право занять в ней достойное место.

Осталось лишь убедиться, что она сама этого желает. Но в этом можно убедиться лишь утром, когда она вернется с дежурства.

Аля сразу открыла дверь.

Она его явно ждала и теперь застыла в призывном оцепенении. Дверной замок щелкнул как сигнал. Он медленно приблизился к ней, теряя ощущение времени и реальности. И тут Аля сама с глухим выстраданным стоном прижалась к нему.

Добровольский почувствовал, что под коротеньким шелковым халатом нет ровным счетом ничего. Сквозь тонкую материю проступали красивые упругие груди.

Она слегка отстранилась и стала любоваться им, одаривая жарким светом пылающих глаз. Халатик распахнулся, в проеме соблазнительно замаячил бархатный треугольник. Сдерживать себя дальше Добровольский не мог и хищно, как сатир, прижался к ее теплым, мягким, обволакивающим губам, ощутил во рту страстно извивающийся язык. Потом, не отрываясь, понес ее в спальню, лихорадочно освобождая вожделенное тело от лицемерно-непорочной ткани домашнего халатика. Он ощущал себя безвольным кусочком металла, попавшим в поле притяжения гигантского магнита.

Сознание помутилось, и, не отдавая себе отчета в том, как сорвал с себя одежду, он оказался на кровати, страстно сжимая ее. Она даже не помогала, когда он вошел в нее естественно и просто, словно они изначально были созданы как одно целое, и всю жизнь искали друг друга, чтобы соединиться вновь, и наконец нашли. Все в Добровольском – и застрявшие, как ржавый гвоздь, сомнения, и недовольство собой – бурно переплавилось в одну возвышенную смесь и требовало восторженного освобождения, постепенно нарастая пьянящим грузом. А она, которая долго искала и выбирала себе под стать сильного, неутомимого победителя, в один миг вдруг освободила его от гнетущей тяжести земного притяжения.

Затем и она сама, ощутив глубоко в себе горячую и сильную плодоносящую струю, с первородным гортанным криком сорвалась в бездну. Или нет, она взлетела к Богу, который открыл ей величайшую загадку жизни.

Иссушенная душа доверчиво устремилась навстречу освежающему ливню чувств...