Кремлевский опекун

Лев вообще искренне радовался, как зажегся его друг, уйдя с головой в валдайскую историю. Впрочем, юношеская зажигательность была свойственна Александру и раньше, причем сверх всякой меры. Духон относился к той категории мужчин, которые по молодости могли, образно говоря, спеть серенаду под окном любимой женщины и не задумываясь дать по физиономии обнаглевшему негодяю. Сейчас же, глядя на расчетливого, умного и сдержанного – так, что ни одна бровь не шелохнется – друга, такое трудно было себе даже вообразить. Что было хорошо и плохо одновременно.

Наблюдая за ним последние несколько дней, Багрянский все чаще видел прежнего Сашу, бескомпромиссного и страстного в стремлении отстоять свои принципы. Его друга преобразило пресловутое дело Сироткина, в которое он погрузился не только с головой, но и всей душой. Чем больше Александр вникал в судьбу несчастной парочки, тем больше проникался к ней сочувствием и жалостью. Возмущению его не было предела. Вот так просто, без затей, проехаться танком по двум чистым, невинным душам, неискушенным, совершенно беспомощным перед огромной, всесильной и циничной житейской машиной с непонятно какими приводными ремнями! Этого он просто не мог допустить, и почему-то именно теперь Багрянскому стало очевидно, что не допустит. Может ли это понять журналистка, или вообще об этом лучше молчать?

Вырвавшись из череды неожиданно нахлынувших высоких эмоций, Лев опять переключился на жизненную прозу. Интересно все же, во сколько обойдутся Духону услуги защитников? Есть ли здесь предел? Тем более это надо принимать в расчет, если имеешь дело с государственной машиной. Хотя Бахтин, Мацкевич тоже были людьми своеобразными и стандартные расценки в данном случае могли оказаться совершенно неуместными, Багрянский был уверен, что, сложись обстоятельства не так, и тот и другой готовы были работать и за символическую плату, и просто – за идею. Время! Именно оно самый жестокий фактор. Сколько продержится сам Сироткин? Когда сломается Настя?..

– В любом случае совсем скоро откроется реальная возможность перевести процесс в совершенно иную плоскость, – вдруг вслух произнес Багрянский.

– Вы о чем? – уставилась на него Марина.

Лев поймал себя на мысли, что только что ретранслировал слова Бахтина, сказанные им несколько дней назад при обсуждении планов, когда вся команда, собравшись на совещание, поняла, что времени в обрез.

– Так, можно сказать, мысли вслух.

На какие-то мгновения Багрянский вообразил себя адвокатом, «забыв» сообщить своей спутнице, что лишь повторяет мысли Бахтина.

– Поскольку обвинение неизбежно упрется в объективные трудности, им надо придумывать что-то новенькое. Иначе Бахтин вынудит суд обсуждать не столько степень виновности подсудимого, сколько правомерность его привлечения к уголовной ответственности.

Журналистка посмотрела на Багрянского еще с большим уважением.

– Это я вам лишь пересказываю мысли нашего академика юриспруденции, с которым вы, кажется, так жаждали познакомиться, – нашел в себе силы признаться Лев.

Прозвучало ревниво и неубедительно.

– Что еще вам рассказывал господин Бахтин?

– Это не столь важно. Тем более скоро сможете сами у него спросить. «На самом деле как раз это было весьма важно. Молодец все-таки Бахтин, когда на том „плановом“ совещании предугадал действия обвинения».

«Со стороны наших противников не исключены и даже вероятны всевозможные провокации, вплоть до прямого давления или на Сироткина, или на Уфимцеву, – предположил тогда он. – От этой публики, стоит ей хоть самую малость прищемить хвост, можно ожидать всякого. Но и мы в течение нескольких дней найдем весомые аргументы, позволяющие окончательно дискредитировать весь этот процесс, попахивающий средневековой инквизицией».

– Лично мне жаль девушку, – с грустью, совершенно не присущей профессиональному цинику, каким он был на самом деле, признался журналистке Багрянский.

– Что вы имеете в виду?

– Видите ли, Мариночка, адвокат вовсе не уверен, что ее психика выдержит подобную нагрузку. И этим может воспользоваться обвинение.

– Что же можно предпринять?

– К сожалению, Бахтин здесь бессилен. Он не может и не вправе изолировать ее от судебного процесса, забрать, например, из дома Добровольского. Разумеется, на законных основаниях.

– А на незаконных?

– Это будет немедленно использовано против Сироткина и линии защиты в целом. Разрушит всю стратегию.

Марина сочувственно взглянула на Багрянского, понимая, что его гложет. Ему явно, как и его друзьям, очень не хотелось оставлять ни Настю, ни Димку в эпицентре начавшейся схватки с неизвестным и коварным противником. Но если Сироткин был под судом и тут уже ничего нельзя было поделать, то хотя бы с Настей, может, удалось бы что-то придумать. Ее уже и так использовали как удобную приманку. Почему бы не предположить, что версия о ее изнасиловании тоже входила в чью-то стратегию?

Во всяком случае, до тех пор пока не станут ясны подспудные механизмы, приводящие в движение судебную мясорубку, возможно всякое.