Кремлевский опекун

Рано утром они вновь выехали в «Слободу». Александр прихватил аналитика с дальним прицелом. Процесс должен был вот-вот возобновиться, и он очень надеялся, что Мацкевич, обладающий уникальным талантом увязывать разрозненные и на первый взгляд проходные факты, сделает из них столь необходимые для продолжения расследования выводы.

Когда машина наконец вырвалась из дорожной толчеи Московской области, аналитик решился прервать затянувшееся молчание.

– Как вы полагаете, с какой целью затеян весь этот балаган? – спросил он. – Я имею в виду суд. Не знаю, как вам, Александр Павлович, но лично я уверен, что Добровольский здесь – фигура второстепенная. Что-то вроде рабочего инструмента при возведении всей этой пока непонятной нам конструкции.

– Может, политика, – неуверенно пробормотал Духон, то ли спрашивая, то ли предполагая, что дело обстоит именно так. – Но тогда скажите мне, Леонид Сергеевич, как могут Дима и Настя вписаться в политические разборки?

– Не понимаю. Вопрос, на мой взгляд, стоит так: для чего прокурор любой ценой добивается осуждения Дмитрия Сироткина, а следовательно, лишения его свободы? Означает ли это, что кому-то крайне необходимо ограничить гражданские права Сироткина? А заодно нейтрализовать Настю Уфимцеву?

– Каких прав лишены у нас заключенные?

– Простите, Александр Павлович, я не юрист. Вам Бахтин объяснит лучше. Но очевидно, что в заключении Сироткин окажется, как бы точнее выразиться, под контролем. Он будет лишен свободы переписки, передвижения... Даже после освобождения ему могут долгое время препятствовать в выезде за границу.

– Допустим. Но вы забываете, что речь идет о простом детдомовском сироте. Какие, к черту, свободы ему нужны?

– А вот это зря. Мы ничего не знаем о Сироткине. Кто он? Откуда? Кто его истинные родители? Есть в чем покопаться, о чем поразмышлять. Как бы еще на недельку оттянуть процесс? – с надеждой в голосе спросил Мацкевич.

– Ну да. Пока мы будем размышлять, парня засудят. Махать после драки кулаками? Хотя я интуитивно чувствую, что мы вот-вот найдем ключик к разгадке. Придется пока придерживаться старой схемы. Надеюсь, Бахтин сделает все, чтобы избавить Сироткина от тюрьмы. Но действуя вслепую, полностью защитить его мы вряд ли сумеем. Хотя лично я верю, что защита еще устроит нам праздник.

Оставшуюся часть дороги они ехали молча.

Мацкевич с интересом рассматривал живописные места сначала Тверской, а затем и Новгородской области. Дорога то ныряла в лес, то вновь оказывалась среди полей выгоревших от зноя колосьев. Яркие краски лета уже постепенно сменялись тускнеющими пятнами осени, как на картинах импрессионистов, заставляя постепенно забыть о недавно еще палящем солнце.

– Как, кстати, продвигаются дела у Багрянского и Тьерри? – неожиданно вспомнил Леонид Сергеевич, когда машина свернула с трассы, следуя указателю на «Долгие бороды».

– Тьерри звонил, он прямо из Ашхабада вернулся в Москву. Правда, я еще с ним не общался, но главное он успел сказать. Багрянский собирался в Ростов, продолжать поиск наследников Орлова. В ближайшие пару-тройку дней обещал связаться по телефону, – неохотно объяснил Духон, мысли которого были заняты чем-то другим.

– Надеюсь, вы допускаете, что все ваши телефоны прослушиваются?

– Уверен, но сплю спокойно. Вряд ли мифические наследники могут кого-то заинтересовать всерьез.

– Не скажите. Как раз вопросами зарубежных наследований наши спецслужбы всегда занимались активно. Как, кстати, и западные. Довольно выигрышная штука. Причем и когда наследники, как говорится, уже у тебя на промокашке. И когда их не оказывается вовсе.

– Никогда об этом не задумывался. Мне лично никто наследства не оставлял ни за рубежом, ни здесь, на родине. Я вот оставил сдуру. Но это к делу не относится. И вообще я был уверен, что этими вопросами занимается исключительно Инюрколлегия. Постоянно читал объявления в рубрике «Инюрколлегия разыскивает». Их регулярно печатали в «Известиях» очень мелким шрифтом. Ой, вспомнил! Был у меня когда-то давно приятель. Все ждал, когда на него свалится наследство. У него какая-то прабабка, седьмая вода на киселе, вроде жила в Америке.