Кремлевский визит Фюрера

А в Советском Союзе в ту осень 39-го было много дел, и большинство из них относилось к жизни мирной и созидательной… Но в мирные хлопоты вплетались и пахнущие порохом — по крайней мере потенциально…

В Европе вермахт вел бои на Висле, а Сталин 13 сентября вызвал в Москву Первого секретаря ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймона Кондратьевича Пономаренко и Председателя Совнаркома Белоруссии Кузьму Венедиктовича Киселева.

Думали, нужда в каком-то хозяйственном отчете: в Минске затеяли размахнуться на искусственное озеро — с водой в городе было туго. Однако требовались средства, а союзный нарком финансов Зверев скупился… Были и другие неотложные дела…

В приемной сталинский личный секретарь Поскребышев в серой коверкотовой гимнастерке привычно расправлялся с телефонными аппаратами — редко звоня сам, но то и дело отвечая на звонки.

Вскоре белорусов пригласили в кабинет, а за ними туда прошли и их украинские коллеги Хрущев и Корниец… В кабинете был и Ворошилов.

Сталин начал совещание по вводу войск на западные белорусские и украинские земли. Киселев сидел, то ли как на иголках, то ли как на крыльях… Свершалось то, чего желалось почти двадцать лет!

Обсуждение заняло чуть больше часа, а потом Сталин повез всех на дачу — обедать…

Хозяин был приветлив и заботлив, смущающегося Ковалева посадил рядом с собой, расспрашивал. По всего-то 35-летнему возрасту белорусского «премьера» Сталин мог бы называть его по-отцовски просто Кузьмой, но был подчеркнуто вежлив. Вопросы, впрочем, задавал не из вежливости, а по сути…

Рассказывал Сталин и сам… Рассказывал и о войне с белополяками, когда пришлось воевать и в белорусских краях.

А ранним утром 17 сентября Кузьма Ковалев уже ехал вместе с наступающими частями кавалерийского корпуса Еременко вперед — к Несвижу, Барановичам, Волковыску и дальше — на Гродно…

У Сталина же возникали уже другие проблемы — на другом конце страны… И очень хотелось решить их на северо-западе так же бескровно, как это удалось сделать на юго-западе…

День 7 ноября застал финнов еще в Москве, и их пригласили на военный парад. Паасикиви отказался, Таннер пошел и весь парад вежливо отказывался от предложений американского посла Лоуренса Штейнгарта хлебнуть из его фляжки с коньяком, к которой сам посол частенько прикладывался, бурча по поводу устаревшего вооружения — что было явной неправдой.

Но еще большие возможности для размышлений, чем русские танки на московской брусчатке, мог бы дать финнам вдумчивый анализ праздничного приказа № 199 от 7 ноября ко дню 22-й годовщины Октябрьской революции наркома Ворошилова…

Завершался 1939 год, в котором основные усилия и успехи РККА пришлись на Халхин-Гол. Однако об этом конфликте было сказано в одном абзаце. Зато весьма много места было отведено под описание «освободительного похода», и не меньше места заняла оценка ситуации в Прибалтике. О Финляндии не было сказано ни слова, однако нарком цитировал Сталина: «Мы стоим за мирные, близкие и добрососедские отношения со всеми соседними странами, имеющими с СССР общую границу… и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить, прямо или косвенно, интересы целости и неприкосновенности границ Советского государства»…

Это было сказано для финнов, однако они не вняли голосу СССР и Сталина. И теперь разговор с ними предстояло вести нашим солдатам…

В ПРИКАЗЕ наркома обороны СССР № 199 говорилось и о Германии, об Англии и Франции…

«Договор о дружбе и границе между СССР и Германией как нельзя лучше отвечает интересам народов двух крупнейших государств Европы. Он построен на прочной базе взаимных интересов Советского Союза и Германии, и в этом его могучая сила. Этот договор явился поворотным пунктом не только в отношениях между двумя великими державами, но он не мог не отразиться самым существенным образом также и на всем международном положении…