Кремлевское дело Бешеного

Перед ним стояла молодая, лет двадцати-двадцати двух, изящная и довольно миловидная, с тонкими чертами лица брюнетка. Она была одета в длинное темное пальто, на ногах у нее — по новомодному — красовались тяжелые туристические ботинки.

— Почему вы так решили? — вежливо и осторожно поинтересовался Савелий.

— Собор — самое красивое, что есть в этом городе, — ответила девушка. — Мне всегда бывает жаль, когда туристы пробегают мимо него, спеша на свои дурацкие лыжные трассы и не замечая та-, кой красоты…

— Вы — настоящий патриот Лугано! — одобрил Савелий, стараясь поддержать разговор.

— Пожалуй, вы правы… — улыбнулась девушка. — Хотя я и нездешняя.

— Вы приехали отдохнуть?

— Нет, я живу тут в одной семье. Воспитываю их малыша. Вот, уложила его спать и теперь до утра свободна. — Несмотря на некоторую двусмысленность фразы, видно было, что девушка произнесла это без всякой задней мысли. — Я вам не помешала? Может, вы хотели побыть в одиночестве? А то, знаете, я целыми днями вожусь с ребенком; на то, чтобы завести друзей, совершенно нет времени, даже просто поговорить не с кем. Тоска! Извините, что я к вам пристала, но…

— Не надо оправдываться, — прервал ее Савелий, — все правильно. Я только сегодня приехал и вышел посмотреть город. И я рад, что вы ко мне обратились. Если вы свободны, побудьте немного моим гидом.

— С удовольствием.

— Как вас зовут?

— Мари.

— Красивое имя! А меня — Серджио, или, если вам угодно, Серж.

— Лучше Серж, ведь я француженка. — Ее открытая улыбка звала к разговору и общению. — А вы?

— Вообще-то у меня славянские корни, но приехал я из Германии, — уклонился от конкретного ответа Савелий.

Он взял Мари под руку, и они медленным шагом двинулись по пустынным улочкам Лугано. Через полчаса довольно оживленного пустячного разговора Савелий увидел витрину еще работающего кафе и предложил зайти выпить кофе, так как заметил, что Мари немного продрогла на прохладном осеннем альпийском ветерке.

В кафе, кроме скучающего официанта, никого не было. Савелий заказал две большие чашки кофе, горячие бутерброды и две рюмки коньяка.

После краткого перерыва на еду беседа продолжилась. Под нее было выпито еще по рюмочке, потом Савелий повторил заказ, а когда они собрались уходить, оказалось, что Мари немного опьянела после нескольких рюмок доброго французского «Курвуазье». Савелию даже пришлось поддерживать покачивающуюся спутницу.

— Я посажу тебя в такси, — сказал он, когда они очутились на воздухе.

— Не нужно такси, давайте пройдемся… — попросила Мари. — Проводи меня… — И добавила: — Пожалуйста.

Сказано это было таким жалостливым тоном, что Савелий не мог отказать. Он не выносил, когда женщины по пьянке вешались ему на шею, обычно они вызывали у него гадливое чувство. Но тут… Эта француженка, которую он фактически, хотя и без умысла, подпоил, запамятовав о коварных свойствах выдержанного коньяка (пока сидишь и пьешь его, как будто все в порядке, но как только встаешь и пытаешься двигаться, понимаешь, что ты уже пьяный…), понравилась ему своей детской непосредственностью и беззащитностью. Наверное, она напомнила Савелию его любимую Розочку, которая жила и училась так далеко от него, что он иногда даже сомневался в ее существовании»…

Они прошли метров двести, и он ощутил, как по телу Мари пробегает дрожь. Савелий остановил первое свободное такси, помог девушке усесться в машину и сам сел рядом с ней. Она по-итальянски назвала шоферу адрес. Как только машина тронулась с места, Мари неожиданно обхватила руками шею Савелия и впилась в его губы. Ее губы оказались очень мягкими и приятными на вкус. Савелий с удовольствием ответил на поцелуй, мельком отметив про себя, что он все еще не перестает нравиться молоденьким девушкам.

«Фиат»-такси доставило их к дому Мари буквально за пять минут: в таком небольшом городе все было рядом. Они вышли, Савелий расплатился с таксистом и посмотрел на Мари. Та стояла у распахнутой калитки, от которой вилась в глубь участка выложенная каменными плитками дорожка. В глубине виднелись два дома: большой, в два этажа, с террасой-балконом поверху, и маленький, совсем как игрушечный.

— Хочешь посмотреть, как я живу? — без ложной многозначительности спросила Мари.

Савелию ничего другого не оставалось, как согласно кивнуть. Он предполагал, что последует дальше, но уйти вот так, сразу, у него не было ни сил, да и, откровенно говоря, желания. Девушка была так очаровательна, а оставаться одному этим вечером совсем не хотелось!..»

Они пошли по дорожке к маленькому дому, который, видимо, предназначался специально для гостей и куда хозяева селили и тех, кто помогал им по хозяйству.

Домик был всего из двух комнаток: просторной гостиной, с небольшой кухонькой в углу, и совсем малюсенькой спальни, где помещались лишь широкая низкая кровать и прикроватная тумбочка.

Савелий снял куртку, осмотрелся. Ничего, говорящего о вкусах Мари, в этой квартирке не было — похоже, хозяева не разрешали ей устраиваться тут основательно и по собственному усмотрению. Мари скинула пальто и тяжелые ботинки и, взяв Савелия за руку, потащила в спальню.