Кремлевское кино (Б.З. Шумяцкий, И.Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств)

Зато у Васьки одна мама, а у Томика две. В Москве и Зубалово — мама Надя, строгая, красивая, статная. В Нальчике — мама Лиза, грустная, посмотрит на него и всплакнет:

— До чего же ты на отца похож!

Но Томик своего отца не помнил, а настоящим отцом считал отца Васьки и огорчался, что Вася — Сталин, а он — Артем Сергеев. Но успокаивался, видя, что этот бравый усатый человек одинаково любит сыновей — и родного, и приемного.

В Нальчик Томика возили на две-три недели, и он скоро начинал томиться — скорее бы назад, там уже ягоды вовсю пошли, у мамы Нади дочка родилась, говорить начинает, смешно очень, Сетанкой себя называет, и ее все теперь тоже Сетанкой зовут — Сетанка-сметанка.

На даче каждое лето новшества, пасеку завели, чтобы мед свой, а для пасеки поле расчистили, гречихой засеяли, гречишный мед самый ароматный. Фруктовый сад насадили — яблони, груши, вишни, сливы, а на огороде клубнику стали разводить, нескольких сортов — от вишнево-красной шпанской до бледно-розовой шведки, от мелкой степной до сорта «альба» величиной с куриное яйцо. А еще смородину трех сортов — черную, белую и красную. Малиновые кусты появились, тоже разнообразные: ранние — «патриция» и «гусар», поздние ремонтантные — «пингвин» и «желтый гигант». Всем этим отец распоряжался, а мама Надя — цветами: сиренью, жасмином, настурцией. Куры и петухи всегда водились, сколько Томик себя помнит. Однажды сидели вокруг костерка, и у отца что-то под фуражкой зашевелилось.

— Это что это? — спросил Томик.

— Мысли проклевываются, — ответил Сталин. — Сейчас посмотрим, что за мысли проклюнутся.

Снял фуражку, а там цыпленок. Томик очень смеялся. Он вообще больше всего любил похохотать, есть причина, нет причины, неважно.

— Васька, давай поржем?

— С чего это?

— А просто так. У тебя, вон, веснушки.

А уж когда ходили в кино, особенно на Чарли Чаплина или Гарольда Ллойда, он от хохота, бывало, сползал с кресла и там смеялся до колик в животе, иной раз аж сикнет. Вся жизнь казалась Томику огромнейшей причиной для того, чтоб посмеяться. Отец всегда смешил чем-нибудь, как тем цыпленком. Спички всегда не о коробок зажигал, а обо что-нибудь. Усы вверх подкрутит, щеки надует, рожу сделает смешную:

— Я хан-богдыхан, шамахал Тарковский!

Ну как тут не покатишься со смеху. Потом вдруг выяснилось, что их отец не просто так человек, а товарищ Сталин, во всей стране главный.

— Какой я главный? — отнекивался он. — Я только руководитель партии. Главный у нас Молотов, председатель Совета народных комиссаров. Еще Калинин — председатель Центрального исполнительного комитета, всероссийский староста. Я тоже главный, но не один, у нас много главных. Потому что мы не при царизме живем. Если я что-то решил, мое решение должны сначала одобрить, а уж потом выполнять.

Когда родилась Сетанка, Васе и Томику по пять лет было, но вскоре они оба почувствовали, что отцовскую любовь забрала эта записулька. Когда ее из роддома привезли, он ее поднял, а она ему прямо в лицо струю дала! Он с ней постоянно цацкался, прямо чирикал с нею, стал называть хозяйкой, эту мелкую пигалицу! Васька в обиде дал ей прозвище Пупок.

Ну и ладно, в доме и без отца полно интереснейшего народа.

В Зубалово постоянно, как пчелы в улье, роились обитатели. Отец, мать, Вася, Томик, потом Яша — еще один сын отца, от какого-то непонятного первого брака, хороший, добрый, но всегда почему-то грустный, сразу после школы женился, с отцом поссорился, даже застрелиться пытался, но лишь ранил себя и уехал с женой в Ленинград. Отцов отец давно помер, отцова мама жила в Грузии и сюда приезжать не хотела. Зато мамы-Надины папа и мама всегда жили в Зубалово. Дед Сергей на цыгана похож, и мама сказала, что у него бабка была цыганкой, оттого и смуглота, и волос черный. Бабушка Оля очень хорошая, добрая, ласковая, только руки почему-то всегда луком пахнут. Мамин старший брат дядя Павлуша, смуглый, как индус, зубы белые-белые, жена у него тетя Женя с такой хорошей фамилией Земляницына, дочка Кира на два года старше Томика и Васи. Они тоже всегда летом в Зубалово жили, только потом поехали в Германию работать, там дядя Павлуша проверял самолеты, которые наши у немцев закупали. Мама Надя к нему в Германию несколько раз ездила лечиться от головы. У нее голова стала часто сильно болеть, жалко ее очень, тут уж не посмеешься.

Недавно дядя Павлуша с тетей Женей, Кирой и маленьким Сережей вернулись из Германии и снова летом жили на зубаловской даче. А еще у мамы Нади брат Федор, молчаливый, задумчивый, он у отца секретарем работал. А еще тетя Нюра, старшая мамы-Надина сестра, у нее муж поляк, дядя Стасик, по фамилии Реденс, сын Володя, они тоже в Зубалово обитали. А еще дядя Алеша, хотя на самом деле он Александр Сванидзе, брат первой жены отца. И тоже работал в Германии, советским торговым посланником, но иногда появлялся на даче вместе со своей женой, тетей Машей, очень красивой.