Кремлевское кино

— Нашим тоже холодно, — мрачно ответил Сталин. — Вы, товарищи Макиавелли, делаете тут документальное кино. А ведь оно на самом деле не документальное. Да еще и аппаратура у вас ломается.

— Все готово, товарищ Сталин, — выпалил Трояновский.

— Я могу продолжать?

— К сожалению, товарищ Сталин…

— К сожалению, придется заново, — закончил фразу Варламов. — Как говорится, второй дубль. В кино бывает, что и третий, четвертый, пятый дубль приходится снимать.

— Что, с самого начала? Ведь я уже половину речи прочитал! — сердился Иосиф Виссарионович.

— Иначе нельзя, а то увидят склейку, монтаж, — стараясь говорить уверенно, убеждал Леонид Васильевич.

— Монтаж аттракционов? — недобро усмехнулся Сталин. — Монтажа аттракционов нам не надо. Махните, когда можно начинать.

Трояновский прицелился и махнул. И — о чудо! — актер, играющий самого себя, как ни в чем ни бывало снова заговорил:

— Товарищи красноармейцы и краснофлотцы…

И он стал читать все заново, читал без запинки, пару раз кивнул кому-то, будто увидел на Красной площади хорошего знакомого, оглядывался на якобы стоящего справа от него Буденного. Камера работала. Когда он приблизился к роковой фразе «Разве можно сомневаться…», Варламов почувствовал, как весь леденеет: только бы проскочило! И — проскочило! Сталин продолжал свою речь:

— Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики. Не так страшен черт, как его малюют!

Только бы пленка не подвела еще раз! Храбрый человек Варламов, не раз снимавший на передовой, где буквально рядом свистели пули и рвались снаряды, сейчас переживал самые страшные минуты в своей жизни и мысленно молился Богу, чего раньше никогда не делал.

— Немецкие захватчики напрягают последние силы. Нет сомнения, что Германия не может выдержать долго такого напряжения, — говорил дальше Сталин. — Еще несколько месяцев, еще полгода, может быть, годик, — и гитлеровская Германия должна рухнуть под тяжестью своих преступлений.

Господи, пронеси! Пленочка, не будь сволочью! Аппаратик, пощади, Дуняша не выдержит, если меня расстреляют! Она так меня любит!

— Война, которую вы ведете, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!

Варламов заметил появившегося в зале Большакова. Иван Григорьевич очень смешно двигался вдоль стены, будто пытался стать плоским, слиться с ней. Пленочка, родная! Аппаратик, родненький! Не подведите!

— За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость! Под знаменем Ленина — вперед к победе!

Свершилось! Ура! Спасены! Варламов вытащил из кармана носовой платок и вытер со лба обильный пот. Речь Сталина закончилась, Трояновский, завершив съемку, первым захлопал в ладоши, Варламов и Большаков подхватили.

— Товарищ Сталин! Браво! — не сдержал восторга Леонид Васильевич.

— Перестаньте, — рассердился актер, только что блестяще сыгравший самого себя. — Я вам не Лепешинская.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович! От всего сердца спасибо! — не унимался режиссер.

— Больше, надеюсь, не будет дублей?

Если при проявке пленки все окажется нормально, — чуть не сказал Варламов, но сдержался:

— Больше не будет. Хотя снимать вас — истинное удовольствие! Вы прекрасный актер!

— Закрывайте окна, а то у меня вся охрана простудится, — продолжал сердито Сталин, но вдруг усмехнулся: — А я давно говорил Геловани, что могу вместо него играть Сталина, а он пусть попробует вместо Сталина работать. Как вы там сказали? Камео?.. Хм… А вам, товарищи киноделы, впредь желаю работать без сбоев.

Окна с грохотом закрывались, звякали шпингалеты, съемочная группа деловито сворачивалась, главный сегодняшний актер сошел с бутафорской трибуны, поздоровался с Большаковым:

— Ну что, Иван Григорьевич, расправились с Экком?

— Пришлось, товарищ Сталин. Что-то он зазнался. Забыл, что служил белогвардейцам. Но мы его только отстранили, ничего более.

— Это правильно. А как там Эйзенштейн?

— Закончил полностью работу над сценарием.

— Привезите мне, я лично буду утверждать. Фильма об Иване Грозном сейчас очень важна. Где намерены снимать?

— В Средней Азии. Скорее всего, в Алма-Ате.

— Понятно. — Сталин встал перед Большаковым, Варламовым и Трояновским.

— А сегодня вышла на экраны фильма товарища Варламова «За полный разгром немецко-фашистских захватчиков», — докладывал Большаков. — Ваша речь шестого ноября на станции «Маяковская». Очень поднимает дух.

— Это хорошо. — Сталин внимательно всмотрелся в мужественное лицо Варламова с ямочкой на широком подбородке. — Вчера немцы очень хорошо получили по зубам под Сталиногорском. Не овладев Тулой, танки Гудериана намеревались обойти ее с востока и двинуться на Каширу. Но прибывшие из Сибири бойцы полностью разгромили их. Вы случайно не сибиряк, товарищ Варламов? Очень на сибиряка похожи.

— Нет, товарищ Сталин, я из Александрополя родом.