Кремлевское письмо

— «Дядя Моррис» навестила нас накануне налета. Они нашли банковские счета Полякова. Все довольно просто. Сначала Поляков делил деньги в свою пользу. Проверить его никто не мог, так как деньги на счет клал он сам и сам же отчитывался перед Бресновичем здесь. Вначале вклады делались в швейцарском банке.

Роун повернулся к Бресновичу.

— Запад настаивал, чтобы вы продолжали поставлять информацию и после того, как они согласились написать письмо?

Бреснович отвернулся.

— Мы поняли, — вставил Гродин, — что источник Полякова должен продолжать поставлять информацию.

— Но Поляков сообщил на Запад, что, как только они согласятся написать письмо, информация перестанет поступать. Так и случилось. После письма они ничего не получили. Однако, Поляков получил от своего московского источника, если я не ошибаюсь, еще пять сообщений.

— Да, именно пять, — подтвердил Гродин.

— Видите ли, — продолжил Роун, — все изменилось, когда Поляков случайно встретил старого знакомого по наркобизнесу, Чу Чанга. Чанг объяснил, что красный Китай заинтересован в информации. У них не было опыта в получении информации за деньги, но средства имелись. Это и привлекло Полякова. Он открыл отдельный счет в Танжере, куда и вносил деньги, получаемые из Пекина.

Он не прогадал, продавая последние пять сообщений только в Китай. Он подставил Запад. Поляков решил продать письмо тому, кто больше даст за него — он рассчитал, что это будет Коснов.

Поляков тайно встретился с Косновым в Париже. Действовал он осторожно. Он только сообщил Коснову, что в его руки попал документ исключительной важности и что китайцы стремятся его заполучить.

Поляков держал письмо у себя целых десять дней, прежде чем продал его. Он набивал цену и водил вас за нос. В конце концов он мог бы сказать вам, что Запад в последнюю минуту отказался написать это письмо. Вы бы никогда не узнали, так ли это.

— Кто купил письмо? — требовательно спросил Бреснович.

— Китайцы.

Бреснович застыл. Его губы медленно задергались, и он расхохотался.

— Это слишком смешно, слишком смешно.

— Смешно, потому что они заплатили за письмо, и Хрущев смещен?

— Нет-нет, — от хохота у Бресновича по лицу текли слезы. — Нужно понимать китайцев и склад их ума. Больше они никогда нам не поверят. Это первый шаг. Разве вы не понимаете, случилось именно так, как я хотел, но по ошибке. И это смешно. Теперь они все сделают за меня.

— Из-за этого может начаться война, — напомнил Роун. Бреснович рассмеялся.

— Чем скорее — тем лучше для России, да и для остального человечества.

41 Цена молчания

— Ты хочешь сказать, племянничек, — заговорил Уорд, бреясь в ванной номера в гостинице «Украина», — что все эти деньги просто лежат в каком-то африканском банке?

— Возможно, более двух миллионов долларов.

— Два миллиона долларов?! — проревел Уорд. — Должен же быть какой-то способ снять их!

— Не надо было убивать Эрику.

Уорд не добрившись вышел из ванной.

— Поверь, это была ошибка.

— Дорогая ошибка.

Уорд кивнул и вернулся в ванную.

— Кто подсказал тебе?

— Поляков не очень расстроился, когда первые два агента, посланные за письмом, погибли. Он этого ожидал. Он сам китайцам про письмо рассказал. Он был уверен, что агентов взяли именно китайцы: А когда приехал в Москву, узнал, что их взял Коснов. Поляков понял, что китайцы хотели, чтобы Коснов знал содержание письма. Они хотели спровоцировать инцидент, но не знали, что дни Хрущева сочтены.

А Поляков догадывался об этом. Поэтому он связался с Рудольфом и спросил, нельзя ли у него остановиться. Он не мог обратиться к Бресновичу. Запасной вариант был тоже через китайцев, им нельзя было воспользоваться. А Коснов уже висел у него на хвосте.

— А кто был в машине? — спросил Уорд, выходя из ванной.

— Китаец, возможно сам «Китай».

— Теперь все стало ясно, да?

— И не стоило труда.

— Ты что? Нам же платят.

— Скольких жизней это стоило?

— Сейчас сосчитаю. Поляков, два агента, Коснов, немецкая шлюха, Ханис, Фокусник…

— Ладно, хватит.

— Я уже извинился однажды, племянничек, могу еще раз извиниться.

— Забудь.

Уорд натянул пиджак и посмотрел на часы.

— Через час мы едем в аэропорт. Я еще хочу кое-что купить.

— Будь осторожен.

— А что?

— Как бы чего не случилось… несчастный случай, например.

— Чтоб я опоздал на самолет? Никогда. Я жду не дождусь, когда мы отсюда выберемся.

— Я тоже, — ответил Роун.

Роун и Уорд сидели на заднем сиденье «ЗИМа» Бресновича.

— Знаешь, племянничек, я никак не могу успокоиться — твоя первая операция за границей, и ты все разгадал.

— Почему ты допустил, чтобы Разбойник умер таким образом? — спросил Роун.

— Он сам хотел этого. Ему все равно недолго оставалось, а он очень хотел помочь. Конечно, для нас это было бессмысленно, но не для него, умирающего.

— А кто был в машине с ним вместо меня?

— Труп купили в городском морге. Слушай, а что если нам вместо Лондона сначала на несколько дней махнуть в Рим?

— Почему бы вообще не отменить всю поездку?

— Ты что несешь? — не понял Уорд.

— Ты же остаешься здесь.

— В России?

— Именно.

— С какой стати мне здесь оставаться?

— Потому что ты — Стердевант.

— По-моему, ты спятил!