Кренер

Толк шагнул вдоль прилавка и оказался рядом с бочкой тузлука, с котором солилась мелкая рыба. Он поднял Кену и погрузил ее головой в бочонок с рассолом.

— Ты-ы-ы! Хрн-ы-ы! — Толстяк не мог внятно говорить и рычал от злости, удерживая голову девчонки под водой.

Кена уперлась руками в края бочки и, извиваясь, пыталась вырваться. Но противник был намного сильнее. В какой-то момент, рванувшись со всей яростью, она почти вынырнула и сделала вдох. Но сильная рука погрузила ее еще глубже в бочонок.

Соленая вода рванулась через рот в трахею, вызывая сразу и кашель и рвоту. В мозгу вспыхнуло: «Какая позорная смерть, отец не простит!». Но в следующее мгновенье ее выдернуло из бочонка, как пробку из фляжки с перебродившей брагой.

Юкон смотрел не происходящее не дольше пары секунд. Он рванулся вперед, запрыгнул с разбега на прилавок, схватил горшок, стоявший на полке и со всей силы обрушил Толку на голову. Толстяку повезло, что горшок был тонкий и разбился он, а не его череп. но легким горшок не был, он был наполнен медом больше, чем на половину. Толк видел, как горшок летит ему в голову и попытался закрыться. Но рука запуталась в волосах Кены. В результате он выдернул девчонку из бочки, но закрыться не успел.

От удара толстяк вначале замер, а потом медленно осел на пол. Сознание его покинуло не до конца и он полулежа у прилавка что то похрюкивал, пытаясь стереть с лица мед, который залепил ему разбитый рот и ноздри.

Кена стояла на коленях рядом. Ее вырвало на ноги Толку. Она отдышалась и посмотрела вверх, где на прилавке сидел Юкон.

— Кена, ты как?

— Нормально. Лучше, чем этот жирдяй. Это ты его вырубил?

— Я, блин. Он там живой? — Юкон только что понял, что мог убить сына Сизого Кряха.

— Живой, жаба жирная, что с ним будет! — Кена подошла к толстяку и пнула его. А чем это ты его? Да он же в меду! Хи-хи! Мало что копченого угря ел, он еще и медом полакомился. Да, этот обжора ничего не упустит! Хи-хи-хи!

Смех был не очень уместный, но Кена просто отходила после того, как чуть не умерла в вонючей бочке, задохнувшись в собственной блевотине.

— Пойдем отсюда, — Юкон подал Кене руку, помогая перебраться из-за прилавка, — похоже торговля на сегодня закрыта.

— Ты чего там делала то? — спросил Юкон уже на улице.

— Да за солью пришла, а этот решил на нас заработать. Загнул двойную цену. А потом еще про моего отца стал говорить, — Кена вдруг как-то поникла и глаза ее заблестели.

— Юкон, скажи…, — девочка запнулась. Потом подняла на него глаза и тихо спросила — Как ты думаешь, Долина Урига действительно есть где-то там в горах? Или это просто сказка?

— Я не знаю, Кена! — парень слышал легенду, как и все в его народе, но кто скажет, насколько она правдива. Врать девочке, чтобы ее поддержать он не хотел. — Я не знаю, но если ты хочешь, я… Если хочешь, я пойду ее искать!

— Пойдешь искать? — минута слабости прошла и в голосе кренерки явно звучала насмешка. — Ты пойдешь искать долину, которую не смогли найти лучшие охотники за последние 200 лет? Нет, я не хочу, чтобы ты свернул себе в горах шею раньше времени. Подрасти сначала.

— Как скажешь. А за солью можешь к нам зайти. Отец недавно покупал, у нас еще пол бочонка стоит. Пойдем наберешь, потом вернете, как купите.

То был единственный день, когда Юкон разговаривал с Кеной спокойно и уверенно, как мужчина. Обычно же он краснел, и мялся. Когда он вступился за нее в лавке Сизого Кряха, для Кены это стало неожиданностью. С семьей торговца никто не любил ссорится. Его лавка была единственным местом, где можно было купить или заказать любой товар, не отправляясь за ним в город, где кренеров явно не любили. Юкон рисковал получить серьезную выволочку от отца за разбитый о тупую башку Толка горшок с медом. И вел себя так, как будто они с Кеной все еще друзья.

Вернувшись домой, несмотря на купание в вонючей бочке Кена было в прекрасном настроении. Значит Юкон все таки ценит ее, готов ради нее рисковать. Значит у нее все-таки есть настоящий друг.

После того как пропал отец она чувствовала себя одинокой. Мать была заботливой, но никогда не понимала ее по-настоящему. Старшая сестра жила в другой деревне, а со средней у Кены всегда были натянутые отношения. Все мысли двадцатилетней девушки были о женихах и замужестве.

Она ни была ни красавицей ни дурнушкой, но с женихами у нее не складывалось. Она завидовала старшей сестре, которую выдали замуж в шестнадцать. А к Кене начала хуже относиться, когда поняла, что вздорная и драчливая младшая сестра превращается в красавицу.

Старший брат после пропажи отца стал замкнутым. Он должен был достойно вести себя, как старший и единственный мужчина в доме, и эта роль тяготила его.

Кене не хватало общения с близким человеком, и она была готова простить Юкону пережитое когда-то унижение. Но на следующий день при встрече Юкон опять вел себя странно, как будто что-то скрывает или не знает, что сказать. Разговор не заладился. Кена поняла, что былого не вернуть, но и обиды тоже уже не было. Рядом был какой-то новый Юкон, с которым непонятно что было делать.