Крепче брони

…Камышинка. Этот хутор с ласковым и несколько романтичным названием, находящийся километрах в пятнадцати от Сиротинской, напоминал о недавнем прошлом. Именно в нем 15 августа штаб дивизии встретил немецкие танки, и мы потеряли начальника политотдела.

Как же выглядит Камышинка сейчас, после более чем трехмесячного хозяйничания в ней немцев?

В тот же день мы вместе с начальником тыла дивизии полковником Ушаковым и другими офицерами выехали туда.

Первый освобожденный гвардейцами хутор… Раскидавшийся в беспорядке, запорошенный снегом, он казался безлюдным. Всюду следы боев, торчат остовы разбитых, сожженных хат и других построек. В мерзлом грунте застыли немецкие полевые кухни, артиллерийские орудия, снаряды, мины. Раскидано военное имущество. Должно быть, здорово торопились завоеватели — даже исправные пушки не успели с собой захватить… И везде пусто.

Окружив немецкую группировку войск под Сталинградом, наши войска начали со всех сторон сжимать кольцо. Радио ежедневно приносило радостные вести о многих тысячах убитых и взятых в плен вражеских солдат и офицеров, о большом количестве уничтоженной и захваченной военной техники.

Все это еще больше поднимало боевой дух гвардейцев. Сломив сопротивление врага на своем участке фронта, они готовы были принять самое активное участие в разгроме окруженных гитлеровцев. Ведь еще в августе, перед вступлением в бой, они поклялись: здесь, под Сталинградом, остановить врага, а потом гнать его туда, откуда он пришел, до окончательного разгрома… Первую часть этой задачи они выполнили блестяще. Теперь настала пора для выполнения второй. Именно под Сталинградом.

Только обстановка сложилась несколько иначе, чем мы ожидали.

Бывший командующий 65-й армией П. И. Батов вспоминает: «Накануне форсирования Дона в районе Песковатка — Вертячий в нашей армии произошли изменения. После того как была взломана вражеская оборона в центре и на левом фланге, командование армии получило возможность поставить во второй эшелон 4-ю, 40-ю гвардейские и 321-ю дивизии. Мы полагали нарастить ими удар после броска через Дон, однако командующий фронтом забрал их в свой резерв»[3].

Итак, армейский, фронтовой резерв.

Дальнейшая обстановка для 40-й гвардейской сложилась так. Освободив первые хутора, она вынуждена была остановиться, так как впереди противника уже не оказалось. Западнее полосой более чем в сто километров несокрушимым тараном прошли на юг и юго-восток правофланговые войска нашей, 65-й армии и соединения Юго-Западного фронта.

Вышестоящим командованием было принято решение направить нашу дивизию на укрепление 5-й танковой армии, которая, наступая из района юго-западнее Серафимовича, понесла серьезные потери в боях с контратакующим противником. Практической задачей дивизии было — принять участие в расширении и укреплении внешнего фронта окружения сталинградской группировки немцев.

Вечером 26 ноября мне сообщили в политотделе, что завтра выступаем в далекий путь — до хутора Нестеркин, что под Обливской Ростовской области.

Прощай, плацдарм в малой излучине! Дорого мы заплатили за тебя, чтобы не пустить немцев к Дону. Сотни героев остались лежать здесь навечно. Но десантники-гвардейцы достойно сдержали свою клятву Родине: ни шагу назад! Высокий моральный дух, сталинградская закалка, неукротимое стремление отомстить немецким захватчикам, посягнувшим на свободу и независимость социалистической Отчизны, помогут им и дальше с честью и гордостью нести гвардейское знамя.

Уральский характер

1

— Бочкарев? Гвардии младший лейтенант? — пожилой, с внимательным взглядом капитан, заместитель начальника госпиталя по политчасти, задумался. — Нет, такого что-то не припомню. Нет.

Я по-всякому стараюсь помочь его памяти. Пытаюсь как можно ярче охарактеризовать Николая Бочкарева, но ничего не помогает. Капитан повторяет одно и то же:

— Нет, не припомню.

Возвратился писарь и бойко доложил капитану:

— Нет! Проверил все списки… Был красноармеец Бочкарев, но его отправили в другой госпиталь.

Я не уходил. Чего-то ждал. Может быть, узнаю еще чего…

— А он не разведчик? — вмешался в разговор стоявший тут же, но до сих пор не принимавший в нем участия старший лейтенант. — Мне рассказывали, как в соседнем госпитале один разведчик устроил скандал. Кричит: «Я гвардеец, я герой, а вы держите меня тут!» Требует, чтобы его немедленно отправили в свою дивизию, а у самого весь живот в дырах… Вот только фамилию его не запомнил. Что-то вроде той, что вы назвали…

Столько времени он стоял и молчал! Да кто же, кроме нашего Бочкарева, такое может сделать!..

— Где этот госпиталь?

Мне объяснили.

Да, там такой случай был. И скандал учинил именно Бочкарев.

— Но мы его в тот же день списали, — объяснил начальник госпиталя, — отправили в соседний госпиталь, который находился в бывшем рабфаке.

Разыскиваю здание рабфака. Иду и думаю: «А вдруг его вообще отправили из города? Куда-нибудь на Волгу?»

Город мне немного знаком. Два месяца назад, 12 февраля, наша дивизия освобождала его. В уличных боях наши гвардейцы проявили здесь немало мужества и сноровки.