Крепче цепей

Впрочем, что ни говори, двадцать лет — равные стандартным шестидесяти годам по отсчету Тысячи Солнц — на Геенне уже старость. Лишенный в детстве питательных веществ, доставляемых с орбиты ненавистными панархистами, он пал жертвой одного из авитаминозов, столь распространенных на этой планете, но на его умственные способности это не повлияло.

Лазоро ласково улыбнулся Лондри и снова посерьезнел.

— Конечно, понимаю. Ты — вылитая мать. Но с годами она усвоила, как усвоишь и ты, если Телос продлит тебе жизнь, что право и сила между собой не дружат.

— Ну, пока я здесь, — гулко пробасил Гат-Бору, — можешь об этом не беспокоиться. — Он налил себе пива. — Вопрос вот в чем: с кем из них мы предпочтем сразиться? Тот, кому твое решение придется не по вкусу, сразу заключит союз с тазуроями. Но твоя армия готова к войне, что бы ты ни решила.

— Нельзя надеяться на то, что твое решение удовлетворит всех, — сказал Степан, раскинув на столе свои длинные бледные пальцы. — Лучшее, что ты можешь сделать, — это как-то смягчить неудовольствие.

— С тем же успехом можно сказать, «вода мокрая» или «железо — большая редкость», — раздраженно проворчал Лазоро. — К чему переливать из пустого в порожнее?

Канцлер откинулся назад на своем высоком стуле и раскачивался на нем, упершись короткими ножками в край стола. Он всегда так делал, когда бывал раздражен; Лондри с детских лет ждала, что он перевернется, но этого ни разу не случилось.

Она не стала вмешиваться в их перебранку. Зевок разодрал ей рот, и боль позади глаз усилилась: рассвет для жителей Геенны был временем отхода ко сну, а она последние дни спала мало. Тошнота, никогда не проходившая окончательно, грозила вот-вот одолеть ее.

Собака под столом заскулила во сне, скребя лапами по камышу.

— Тихо, тихо, кусака, успокойся. — Лондри улыбнулась нежности, неожиданно прорезавшейся в хриплом альте Ани Стальная Рука. Кузнечиха, нагнувшись, погладила собаку по голове — та перестала скулить и застучала хвостом по полу.

Великанша выпрямилась и сердито глянула на обоих мужчин — ее светлые глаза казались еще пронзительнее по контрасту с лоснящейся черной кожей. Стукнув кулаком по столу, она поднялась на ноги, от чего подсвечники заколебались и кружки задребезжали.

— Вы двое способны спорить до Последнего Звездопада!

Лазоро качнулся обратно к столу и в насмешливом ужасе закрыл голову руками, а Степан только посмотрел на Аню с полнейшей невозмутимостью на круглом пухлом лице.

— Третий ребенок принадлежит Дому Феррика, — продолжала Аня. — Мы получим его быстрее, если решим в пользу Ацтланов и поделим близнецов, но тогда с тазуроями объединятся Комори, и вражеское войско будет больше, чем в случае обратного решения. — Она посмотрела на Лондри. — Подумай, Ваше Величество: стоит ли идти на риск ради того, чтобы побыстрее завладеть плодоносной женщиной?

— Наши шпионы доносят, что у нее слабое здоровье, — вставил Лазоро. — Ждать опасно.

Двойня. Тошнота подкатила к горлу, и это решило вопрос, но не успела Лондри высказаться, из коридора донесся новый звук.

Топ-шшш. Топ-шшш. По мере приближения к этим ритмическим шумам добавилось хриплое ворчание.

Дверная портьера у пола выпятилась, и показалось голое существо, среднего рода, белое, как альбинос, — оно скакало на четвереньках к столу, словно здоровенная лягушка. Это был человек, но никто не сумел бы определить его пол, если бы таковой даже имелся. Тупая физиономия казалась еще менее выразительной, чем у мертвеца.

Оно остановилось за столом Лондри, и она повернулась к нему — ей не хотелось на него смотреть, но если бы она этого не сделала, оно могло бы коснуться ее.

— Оракул... оракул... оракул, — пропищало существо тонким голосом, пуская слюну с толстых багровых губ. Его розовые глаза гноились. — Щури... Щури... Щури.

Лондри отпрянула, а оно подступило еще ближе, лепеча свою бессмыслицу. Аня подошла, успокаивающе положив королеве на затылок тяжелую мозолистую руку, и отпихнула урода ногой.

— Убирайся, ты, недоделок! — с отвращением отчеканила она, употребив самое сильное на Геенне ругательное слово. — Скажи своему хозяину, что мы придем, и пусть не посылает тебя больше.

Существо повернулось и зашлепало к двери, завывая на ходу:

— Больно... больно... больно.

Лондри заметила, что Степан, единственный изолят среди них, охвачен ужасом — остальным, рожденным и выросшим на Геенне, стало всего лишь не по себе.

В Тысяче Солнц таких красавцев нет. Там они ни к чему.

— Ты в порядке? — спросила Аня. — Это можно и отложить.

Лондри потрясла головой.

— Ничего. — Ее голос дрожал. Мать никогда не говорила ей об этом, и ее внезапная смерть помешала Лондри узнать, каким образом ссыльный фанист, живущий глубоко в подвалах замка, поддерживает связь с домом Феррика. Лондри знала только, что мать всегда шла к нему, когда бы он ни позвал.

Она поднялась с места.

— Это еще раз доказывает, насколько важны для нас пастбища Щури. Давайте покончим с этим.

* * *

«САМЕДИ»