Крепче цепей

С сердцем, стучащим о ребра, Каннифер посадил шаттл на заранее намеченное ровное место — из-за невнимания это получилось не так гладко, как он хотел.

В машинном отделении все разыгралось столь же быстро, и Каннифер пришел в ужас от боевого мастерства мужчин и женщин, которых он так просто списал со счетов, как дряхлых политиканов. Нисах лихорадочно стучала по клавишам.

Сосущая пустота под ложечкой у Каннифера углубилась при виде ее безнадежного лица.

— Они захватили все, кроме систем жизнеобеспечения, плазменной пушки и внешнего люка — ну и мостика.

— Все? Даже связь?

Она кивнула.

— И двигатель тоже, и щиты. Все.

Каннифер посмотрел на экран, показывающий площадку, на которую сел корабль. Гееннцев пока не было видно.

Нисах визгливо рассмеялась.

— Внешние имиджеры тоже остались за нами — если ты придумаешь, как выставить старичков из шлюза. — Ее насмешливое ударение на слове «старичков» задело его. — Ты ж у нас ушлый — интересно будет поглядеть, как ты теперь вывернешься.

Ее визг теперь граничил с плачем, но Каннифер не ответил ей, боясь, что и его голос прозвучит не лучше.

* * *

Лондри спрыгнула со своего дрома и вместе с Гат-Бору поднялась на холм, пригибаясь, чтобы не так сильно выделяться на рассветном небе. Последние несколько футов они проползли, и Лондри осторожно выглянула из-за кустов масляницы.

Сердце у нее подскочило при виде сверкающей машины, стоящей внизу.

— Поглядите только, сколько металла, — благоговейно выдохнула сопровождавшая их разведчица.

— Если это будет нашим, против Кратера уж никто не устоит, — промолвил Гат-Бору.

Железная Королева помолчала. Она знала теперь, что это и есть та павшая крепость, о которой говорил Оракул. Вот он, случай, чтобы бросить вызов судьбе и бежать из этого мира, ставшего для них тюрьмой.

— Это не просто металл, — прошептала она, преодолев комок в горле. А ведь если бы не Степан, она бы тоже увидела в этой летающей машине простую груду металла, как разведчица, или средство достижения власти, как Гат-Бору. — Это свобода.

— Она здесь уже почти час, — сказала разведчица. — Они никогда еще не садились так надолго. Вряд ли она сможет летать снова: Тетри говорит, что она грохнулась тяжело, а Тетри уже как-то видела посадку.

— Они починят ее, — сказал Гат-Бору. — Надо атаковать прямо сейчас.

Еще кто-то подполз к ним, тяжело дыша, — Степан.

— Не дури, генерал, — сказал он. — Их оружие плавит сталь, словно лед.

— Знаю. Но и ты, и другие изоляты говорили, что это оружие не под всяким углом стреляет. Если мы подойдем достаточно близко...

— И выкурим их, — добавила Лондри.

Степан покачал головой.

— У них есть глаза, которые видят и в дыму, и в темноте, — они, как черви-саперы, реагируют на теплоту тела. Но множество костров с обилием дыма может сбить их с толку.

— Ступай к обераукену Ре-Кташу, — приказала Лондри разведчице, — и скажи, чтобы он шел сюда с Первой и Четвертой батареями — они ближе всего — и двумя ротами саперов. Пусть они соберут как можно больше масляницы... — Лондри отдала еще несколько распоряжений, распределив свои силы так, чтобы сдерживать тазуроев и одновременно атаковать летучий корабль.

Разведчица, отдав честь, скользнула вниз и побежала к своему дрому, а Лондри сказала Степану:

— Советник, я хочу, чтобы ты отправился к Комори под флагом перемирия. Скажи, что они могут оставить близнецов себе в обмен на помощь при взятии небесного корабля.

— Ацтлан будет в бешенстве, — сказал Степан.

— Тлалоку скажи, что он может взять себе из корабля одну женщину, способную к деторождению, или двух крепких мужчин.

Вспышка, похожая на далекую молнию, внезапно осветила луг, и Гат-Бору застонал.

— Погодница же обещала ясный день! Дождь промочит снаряды и потушит костры. А с тазуроями будет еще труднее управиться — споротокс не подействует.

Они посмотрели вверх: восточный небосклон светлел, но туч не было видно. Что-то сверкнуло еще раз и еще — не на горизонте, а прямо над головой. Лондри легла на спину и ахнула: высоко в небе пылала новая звезда, не такая яркая, как первая, зато не гаснущая, и огромные крылья бледного света трепетали у нее по краям.

Впервые в жизни Лондри по-настоящему поняла то, что говорил ей Степан о небесных мирах и огромных пространствах, через которые люди Тысячи Солнц странствуют, как боги. Ей вдруг показалось, что она не лежит на твердой земле, а цепляется за наклонную стену, открытую бесконечности космоса, перед лицом сил, по сравнению с которыми ее мир — всего лишь комок грязи.

Непривычный звук рядом заставил ее оторваться от неба, и головокружение прошло. Степан тихо плакал, глядя ввысь, и большие слезы катились у него по щекам. Лондри тронула его рукой, и он проговорил:

— Это не горе, не горе. Я не могу ошибиться — только одна вещь может генерировать такую энергию.

— Что? — растерянно спросила Лондри.

— Ничего, дочка, — ответил он, напомнив ей о своем происхождении и о знании вселенной за пределами Геенны. — Помнишь, я рассказывал тебе, как Абуффиды насмехались надо мной, говоря, что весь секрет Геенны, столь надежно стерегущий нас, заключается в хитром обмане?

— Помню.