Крепче цепей

Тот держался холодно, и от него разило алкоголем.

Ивард нюхнул еще раз, получше: от парня пахло обидой и недоброжелательностью. В руках он держал закупоренную бутылку игристого вина и два бокала.

Адресовав Иварду надменный смешок, он обратился к девушке:

— Рифтера у тебя еще не было, да?

Эми зарделась, и у Иварда упало сердце. Значит, вот почему она с ним? Потому что он рифтер, экзотическая игрушка? Марим использовала его, чтобы получить добычу из Мандалы. Неужели и Эми не лучше?

Но тут она посмотрела на него — не равнодушно-вежливо, как все чистюли, а с любопытством и дружелюбием, всей кожей излучая симпатию.

Коснувшись его руки, она резко обернулась к Данденусу:

— Если бы не этот рифтер и не его друзья, мы бы теперь оплакивали всех троих сыновей Панарха. — Она указала в зал под собой, где еще недавно блистал Эренарх. — Он имеет свободный доступ к Эренарху — кто из твоей кичливой семейки может сказать о себе то же самое?

— Эренарх! — фыркнул Дандемус, слегка покачиваясь. — Не такая уж он важная птица. Есть другие, которые... — И он осекся, словно поняв, что зашел слишком далеко.

Ивард медленно встал, чувствуя, что Эми на него смотрит.

— Которые что? — Он знал, что Дулу вечно носятся со своей честью и долгом; настало время показать им, что рифтеры тоже знают в этом толк и притом не тратят слов попусту.

— Если ты спрашиваешь, то ответа все равно не поймешь, — молвил Данденус и, чувствуя, что отбрил рифтера недостаточно круто, сказал девушке: — Пойдем, Эми, этот безродный засранец тебя не стоит. — Он поставил бокалы на небольшую подставку у края площадки и стал открывать бутылку. — Я принес это для нас с тобой.

Ивард внезапно сообразил, что Данденус слишком пьян и сам не понимает, что делает. Бутылка зашипела, а Ивард метнулся вперед и оттолкнул Эми в сторону.

Раздался громкий хлопок, и что-то долбануло Иварда по голове так, что искры из глаз посыпались. Боль заставила его рухнуть на колени.

— Ивард! — закричала Эми, и в глазах у него прояснилось.

* * *

— Поздно жалеть, — сказала Вийя Эренарху так жестко, как только могла. И скорее ощутила, чем увидела, его взгляд.

— Неужели вы, должарианцы, так практичны? — Пение далекого хора почти заглушало его голос, но юмор остался при нем. — А между тем ваша мифология кишит духами, как никакая другая. Хотел бы я знать, крепко ли Эсабиан спит по ночам. Анарис всегда спал плохо, хотя так и не сумел убить никого на Артелионе, как ни старался.

Задумчивый тон давал понять, что идея, руководящая им, временно ослабла.

Вийя вдохнула, выдохнула, сказала:

— Кого он хотел убить — Панарха? — В другое время эта мысль позабавила бы ее.

— Нет — с отцом он как раз неплохо ладил. Это на меня он ополчился, да с такой яростью, что я никогда не мог понять почему. На долю брата Галена тоже выпало несколько покушений — возможно, просто потому, что он оказался поблизости.

«Жаль, что ему не удалось», — злобно подумала Вийя, и эйя откликнулись издали:

Не одарить ли нам фи того, кто-дарит-камень-огонь?

НЕТ! — в панике ответила Вийя, и келли вдали подхватили:

— Нет.

От этого голова у нее закружилась еще сильнее, и стало трудно дышать. Тошнота упорно поднималась к горлу.

— Я утомил вас? — Он стоял совсем рядом, и голубые глаза, на одном уровне с ее собственными, смотрели пытливо. Она утешила себя мыслью, что чистюлям ее лицо представляется непроницаемой должарианской маской. — Вы знали Маркхема, — произнес он быстро, с обезоруживающей искренностью. — Знали уже после того, как он покинул панархистское общество. Здесь у нас насилие укрощено и проявляется большей частью в словах, тоне и жестах. Он... кого-нибудь убивал? Как он справлялся с раскаянием, когда опасность оставалась позади и время позволяло пересматривать собственные действия раз за разом?

«Смерть каждого человека умаляет и меня», — так сказал ей Маркхем после их первой встречи.

Память снова цеплялась за прецеденты, хотя уже не находила в них убежища. Параллели встреч с Аркадом и с его другом отдавали иронией. В обоих случаях была перестрелка — и оба раза из-за нее. Только Маркхем проявил тогда себя как рыцарь — спас беглянку, которая в последней отчаянной надежде обрести свободу бросилась к рифтерскому кораблю, который пришел пограбить рудник на астероиде.

Потом Маркхем расспрашивал ее, кто были эти люди и почему они преследовали ее. Когда он произнес ту фразу о смерти, она подумала, что это его собственные слова, и чуждость подобной идеи вызвала в ней интерес.

Она уже знала, что произойдет сейчас.

— «Смерть каждого человека умаляет и меня», — сказал Аркад. — Я нашел это в одной старой книге, когда был мальчишкой, и мы все спорили, что это значит, Маркхем и я, еще не понимая истинного смысла этих слов. А он...

— Да, — сказала она, отступая и отводя глаза.

Это удивило его, и в нем сформировался вопрос.

Пора нанести ответный удар. Немедленно.