Крепитесь, други!

И, довольный собой, прошелся по «сцене». Подергал «занавес» на окне, понюхал герани и оглядел присутствующих. «Зал» был на месте. Отсутствовала лишь Екатерина Дмитриевна, недавно произведенная в менеджеры. Теперь она пропадала на фирмах вместе со своими подопечными и уже заключила, счастливая старушка, несколько договоров. Но бог с ней! Виктору не терпелось развить на публике свои мысли, пришедшие в голову сию минуту, и услышать те, что придут при их изложении ему или другим, поскольку беседа умных людей сама по себе есть саморазвивающееся действо, способное к выходу на новые уровни образов и идей. Молчать — вредно! Надо иметь круг друзей, чтобы высказываться, не заботясь о предлоге.

— Вот… — начал он, — если спросить человека о его потаенной мечте, что ответит правдивый? Голубая мечта — кайф на островах. Прямо ли, косвенно, но все желания сводятся к блаженному безделью. Заработать и балдеть. Кто-нибудь против?

— А как же театр? — улыбнулась Агнесса.

Она была очень элегантна в белой блузе и черной короткой юбке; сочетались оба цвета в шелковом банте в черно-белую полоску, завязанном на груди у низкого выреза.

— Театр — это развлечение, — ответил Виктор, — это — когда надоест. Как и музыка, книги, даже любовь. В начале начал лежит богоравное бездействие зародыша, сохраняемое в глубинах памяти. К нему-то и стекает человек тысячью ручейков в течение всей своей жизни. Какие идеи?

На эти слова неожиданно возразил почти всегда молчаливый Максим Петрович. Он обернулся от компьютера и произнес с мягкой улыбкой, осветившей его некрасивое лицо.

— С вашего разрешения, простите, должен возразить, что в это суждение вкралась неточность. В глубинной памяти человека, действительно, сохраняется некая память. Однако не о бездействии. Напротив! Это ликование зарождающейся жизни, торжество воплощения духа и космического света. Именно они озаряют человека врожденной радостью, а вовсе не память о неподвижности.

— Артисты не всегда сильны в точных знаниях, — съязвил Юра.

Виктор изогнул губы.

— Может быть. И все же, будь у нас деньги, мы бы здесь не сидели. Именно это я и хотел сказать. Есть возражения?

Агнесса привычно покачалась на откинутом стуле и негромко прочитала нечто стихотворное.

Предел всех стремлений, трудов и волнений
О, наконец-то, покой беззаботный!..
Сом лупоглазый в тине болотной.

— Это чье? — спросил Виктор.

Она неопределенно улыбнулась.

В эту минуту дверь распахнулась. Взволнованная, краснощекая Екатерина Дмитриевна с мокрым зонтом и в таком же мокром плаще, ворвалась в комнату и страстно заговорила с порога, снимая и встряхивая плащ и зонт.

— Ах, какой глупый случай произошел с нами на фирме! Подумать только! Ах, какая осечка! Ах, ах, никогда себе не прощу!..

Овладев вниманием, она развесила одежду на вешалке, вымыла руки и встала поближе к директорскому кабинету.

— Ну, значит, сидим на фирме, ведем переговоры с одним клиентом, русским «французом». Их тех, что когда-то уехал, сейчас вернулся, торгует косметикой парижских Домов. Пьем чай, договариваемся о целой рекламной компании для его парфюмерии, тысяч на двадцать долларов. Неплохо для моей начинающей девочки? Среди последнего набора есть такие таланты!.. Ладно, обговорили сроки, объемы. Все готово Подписываем. И вдруг…

Она сделала многозначительную паузу, укоризненно покачала головой. Виктор чуть заметно улыбнулся.

— И вдруг я, балда, возьми да и спроси у него чисто по-матерински, как, мол, Эдинька, встретила вас родина? Я-то хотела как лучше…

— … а получилось, как всегда, — перебил Юра известным, вмиг подхваченным высказыванием Черномырдина.

— Ну да, — не вникая, продолжала Екатерина Дмитриевна, — хотела показать новенькой девочке, как надо раскручивать клиента, а он… он как схватится за голову, чуть не слезами плачет. «Ой, плохо мне, плохо! Уеду, уеду! Зачем мне реклама, уеду, уеду!»… Вот так. Какая там рекламная компания… Насилу уговорили на несколько строчек. Вот незадача-то. Упустить такой договор! Сделку века! Своими руками… Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

После этого Екатерина Дмитриевна с сокрушенным видом уселась за свободный стол. Здесь, на старом месте, ей было уютнее, чем в комнате напротив, несмотря на хорошие деньги и должность малой правительницы.

Заслыша ее, из кабинета показалась Валентина.

— Всякое бывает, не печальтесь, — утешила она. — Наша Агнесса вчера одной фирме скидку дала в сорок пять процентов. Пожалела бедненьких.

— Им тоже нелегко, — спокойно посмотрела Агнесса.

Валентина величественно встала возле ее стола.

— Не переживай ты о них, дорогая моя! Раз существуют, да в рекламу идут, значит, деньги у них есть, не пекись и не волнуйся. Ты вот одна на семью пашешь, а у них сколько народу? Наскребут как-нибудь и без твоей помощи.

Валентина разогналась было на строгое внушение, но Агнесса как-то не схватывалась, словно исчезла для нее с некоторых пор. Вот она, здесь, а не ухватишь. Что за странность?