Крепкие мужчины

– Оуни, – ответил за парня Кэл Кули. – Его зовут Оуни Вишнелл. Он племянник пастора.

– Оуни? – переспросила Рут. – Оуни, да? Правда? Ну, привет, Оуни.

Оуни посмотрел на Рут, но в ответ не поздоровался. Он спокойно и ровно греб всю дорогу до «Новой надежды». Они поднялись по трапу. Оуни втащил шлюпку, уложил ее на палубу и закрепил. Такой чистой лодки Рут ни разу в жизни не видела. Они с Кэлом Кули прошли в салон. Там сидел пастор Вишнелл и жевал сэндвич.

– Оуни, – сказал пастор Вишнелл, – пора сниматься с якоря.

Оуни вытянул якорь и включил мотор на полную мощность. Он вывел корабль из гавани. Все смотрели на него, а он словно бы этого не замечал. Он вывел корабль за мелководье около острова Форт-Найлз, мимо поплавков с колокольчиками, подпрыгивавших на волнах. Он провел «Новую надежду» довольно близко от омаровой лодки отца Рут. Было еще рано, но Стэн Томас вышел в море часа три назад. Рут, перегнувшись через поручень, увидела, как ее отец подцепляет поплавок, отмечавший ловушку, длинным деревянным багром. Она увидела на корме Робина Поммероя, который вынимал из ловушки омаров. Маленьких омаров и крабов он бросал за борт. Туман окутывал лодку, будто привидение. Рут не стала окликать ни отца, ни Робина. Робин Поммерой на миг прервал работу и, повернув голову, посмотрел на «Новую надежду». Он явно сильно удивился, увидев на борту Рут. Несколько секунд он стоял с раскрытым ртом и глазел на нее. Отец Рут даже не обернулся. Ему совсем неинтересно было смотреть на «Новую надежду» и на свою дочь на борту этого корабля.

Чуть позже они проплыли мимо Ангуса Адамса, который на ловлю омаров вышел один. Он тоже не стал смотреть на проплывающую мимо «Новую надежду». Он сидел, опустив голову, и засовывал в мешочки для приманки тухлую селедку. Делал он это быстро, поспешно, будто набивал мешок пачками денег при ограблении банка.

Когда Оуни Вишнелл вывел корабль из прибрежных вод в открытое море и развернул «Новую надежду» в направлении Рокленда, пастор Тоби Вишнелл наконец обратил внимание на Кэла Кули и Рут Томас. Он молча посмотрел на Рут и сказал Кэлу:

– Вы опоздали.

– Прошу прощения.

– Я сказал: в шесть часов.

– В шесть часов Рут не была готова.

– Нам следовало отплыть в шесть, чтобы оказаться в Рокленде засветло, мистер Кули. Я ведь это вам объяснил, не так ли?

– Виновата юная леди.

Рут слушала этот разговор не без удовольствия. Кэл Кули всегда вел себя как заносчивый мерзавец. Приятно было видеть, как он унижается перед священником. Рут сроду не видела, чтобы Кэл перед кем-то унижался. Похоже, Тоби Вишнелл мог Кэла Кули с потрохами съесть. Рут с радостью бы на это полюбовалась.

Но Тоби Вишнелл разговор с Кэлом закончил. Он повернулся к племяннику, а Кэл Кули зыркнул на Рут. Она невинно вздернула брови.

– Все из-за тебя, – проворчал Кэл.

– Какой вы храбрый, Кэл. Кэл негромко выругался. Рут стала исподволь разглядывать пастора Вишнелла. В свои сорок с лишним он все еще был очень хорош собой. В море он провел времени, наверное, не меньше любого рыбака с Форт-Найлза и Корн-Хейвена, но не походил ни на одного из знакомых Рут рыбаков. В нем была утонченность – под стать утонченности его корабля: красивые черты, экономия в деталях, полировка, лак. Его светлые волосы были жидковатыми и прямыми, он гладко зачесывал их на косой пробор. Тонкий нос, бледно-голубые глаза. Он носил очки в тонкой металлической оправе с маленькими стеклами. У пастора Тоби Вишнелла была внешность аристократичного британского офицера. Он был изыскан, холоден и умен.

Довольно долго они плыли и не вели никаких разговоров. Они отчалили от острова в густом тумане – самом противном, холодном тумане, который липнет к телу, как мокрое полотенце, от которого болят легкие, костяшки пальцев и колени. В тумане не поют птицы, поэтому не было слышно криков чаек, царило безмолвие. Но по мере того, как корабль уходил все дальше от острова, туман начал рассеиваться, а потом и вовсе пропал. Небо расчистилось. Правда, день выдался какой-то странный. Голубое небо, легкий ветерок, но при этом море было бурным. Корабль преодолевал высокие волны. Такое порой бывает, когда где-то дальше, в открытом океане, бушует шторм. Морской воде достаются отголоски этого жестокого шторма, а в небе – никаких признаков бури. Такое впечатление, что море и небо не разговаривают. Они не замечают друг друга, словно их не познакомили. Моряки называют такое явление «густое море». Очень странно, когда океан такой бурный, а небо безоблачное, как в день, выбранный для пикника. Рут стояла у поручня и смотрела, как вздымаются и пенятся волны за кормой.

– Не боишься штормового моря? – спросил у нее пастор Тоби Вишнелл.

– Я не страдаю морской болезнью.

– Ты везучая девочка.

– Не думаю, что нам сегодня так уж повезло, – проворчал Кэл Кули. – Рыбаки говорят: это дурная примета, когда на борту женщина или священник. А у нас и то и другое имеется.

Пастор едва заметно улыбнулся.