Крепость

Еще с вечера Мальцов легко договорился со священником – получил разрешение протянуть от просвирни на раскоп провод. Отец Павел лишних вопросов не задавал: Мальцов наплел ему, что свет нужен для расчистки кладки. Пока что удавалось сохранить свою пещеру в тайне. Он уже присвоил ее себе и так и думал о ней, как о «своей пещере», никого не хотел пускать внутрь раньше срока.

Утром, едва забрезжил рассвет, он быстро протянул провод от просвирни внутрь пещеры, развесил лампочки по верхам полок. Свет разлился по всему пространству, промытый в известняке грот стал выглядеть куда более внушительным, а главное, обрел цвета. Слежавшаяся глина, покрывавшая пол, была темно-зеленого цвета, известняк, в основном серо-синий, разделяли красно-коричневые и зеленые прожилки, как на праздничном торте. Кое-где поблескивали капельки воды и вспыхивали и гасли впаянные в известняк кусочки кварца, а кляксы просочившейся изнутри свода влаги своими удивительными очертаниями напоминали облака, их можно было разглядывать часами. Глаз следовал за трещинами над головой, упивался изощренной графикой сплетенных узоров, сложная стратиграфия отложившихся пород хранила историю сдавливания, борьбы каменных пластов за место упокоения на дне океана, когда главную роль в споре играли масса и удельный вес частиц оседающего вещества. Эта своеобразная летопись давно неживых процессов придавала пещере одновременно и мощь, и красоту.

В стесанной стене Мальцов углядел при электрическом свете вырубленные прямоугольные углубления-ниши и сразу понял их назначение: такие же делали в средневековье на дверных откосах, в них ставили подсвечник со свечой, чтобы, освободив руки, было удобно открывать дверной замок. Здесь ниши выполняли роль ламп – он насчитал двенадцать углублений и даже обнаружил следы старой копоти, подтвердившие его догадку: двенадцать светильников, расположенных на высоте полутора метров от плотно утрамбованного пола, когда-то разгоняли тут природный мрак. Под ними легко было представить ряд лежаков – двенадцать насельников в пещере? Или линия светильников освещала некий путь? Последнее углубление в прямоугольном проеме в самом углу пещеры походило на брошенный, недоделанный проход, ведший куда-то вглубь. Перевесил лампу ближе к проему и при ярком свете обнаружил, что проход действительно существовал, но был попросту заложен и наспех замазан зеленой глиной с пола. Отколупнул глиняную обмазку ножом – за ней скрывалась кирпичная кладка. Размеры кирпичей датировали закладную стенку пятнадцатым веком.

Известковый раствор отсырел и крошился. Мальцов вооружился молотком каменщика, долотом и за час разобрал верхнюю часть стенки. За ней зияла пустота – проход продолжался. В некогда естественной щели расширили боковые стенки, оставив потолок нетронутым, лишь в одном месте над входом долото каменщика стесало первоначальные отложения на своде, вырубив как бы полочку. На ней, Мальцов отчетливо это увидел, был вырезан процветший крест на Голгофе – изображение, встречающееся на домонгольских украшениях и на новгородских печатях. Кто-то сознательно заложил проход, соединяющий пещеру с более древней частью подземной системы.

Сердце отчаянно заколотилось: неизведанная часть, похоже, скрывала еще одно обжитое подземное пространство. Мальцов решительно перелез через остатки кладки и начал продвигаться вглубь, считая шаги и разгоняя мрак впереди фонарем. Ход шел прямо, чуть-чуть под уклон, на стенах через каждые пять метров темнели свечные ниши. Он насчитал двадцать семь шагов, когда луч фонаря уперся в стену, – ход поворачивал налево. За поворотом открылся подземный зал – второе помещение, много меньшее, чем первая пещера. Зал был почти круглый и абсолютно пустой. Водя фонарем справа налево, он обнаружил еще одну замурованную дверь. Подошел ближе и едва не выронил фонарь от восторга: старый дверной проем был заложен не кирпичом, а плинфой – тонкими плитками из обожженной глины, из нее строили церкви на Руси в домонгольское время. Своеобразный портал обрамляли вытесанные из известняка колонки, к ним вели две ступеньки, поднимающиеся от пола. В домонгольское время здесь существовала дверь, от нее осталась мощная рубленая колода. Мальцов прикоснулся к холодной плинфе щекой, голова шла кругом: столь древних построек в Деревске еще не находили. К этому камню запросто мог прикасаться сам Ефрем Угрин. Мальцов осветил верх колоды и тут же увидел: горизонтальную верхнюю плиту над ней пропорола старая трещина. Входить здесь стало опасно, и проход замуровали.

Второй зал он почему-то сразу окрестил «тамбуром».