Крепость

За разговором я даже не заметил, что мы находимся уже на нашей авеню – на широком прибрежном бульваре. Тут-то уж Старик гонит во всю катушку. В тайне, мне было даже очень приятно, что он, вопреки своей натуре, так много говорил. Спустя несколько минут мы въезжаем на щебеночную дорогу, ведущую в Пен Авель. Радиорепортер стоит в дверях раскинув руки, словно гостеприимный хозяин. Проклятье! Как это ему удалось? Он, что – второй Кресс? Старик хорошо знает дорогу: короткая лесенка наверх и вот она – наша угловая комнатка. Едва мы уселись в отвратительные, глубокие, кожей обтянутые кресла, заявился господин Кресс со своей речью. Потирая руки, выперев вперед острый кадык, он с видимым удовольствием начал свое представление. Несмотря на то, что я прикрыл ладонями уши, все же слышу его помпезную речь:

- Гордое оружие… непоколебимо… серые волки и зеленое море… фюрер… фюрер… фюрер…, – и еще раз: -…фюрер… Альбион на коленях… конец войны…

А перед моим взоров возникает Симона в ее кафе, где она словно кошка изогнувшись у круглого столика вяжет что-то. Стала ли она более осторожна, чтобы избежать риска показаться в Сен-Назере? Старик тоскливо оглядывается, а затем глухим басом произносит:

- Неплохо бы промочить горло…

- Все уже готово, господин капитан-лейтенант! И это здорово, что скоро наши узы дружбы поедут скоро в Берлин. Было бы просто сказочно, если бы немецкий народ перед Вашей поездкой на Родину…

- Буль-буль-буль, – произношу так тихо, что лишь Старик видит, как двигаются мои губы.

- Коллега из кинохроники это ярко высветил, – продолжает свое ломака Кресс, – ха-ха-ха! Служа мне фоном своими фильмами, так сказать в качестве заместителя!

- Вот сука! – шепчу Старику.

Нас приглашают придвинуться ближе к большому круглому столу. Кресс уже установил там микрофон на треноге и уселся в такой позе, чтобы задавать свои пошлые вопросы Старику. Сначала он основательно откашлялся, а затем закусил удила:

- Дорогие радиослушатели! Наш герой сегодня – это герой, награжденный Крестом с Дубовыми листьями, который возвратился к нам из своего боевого похода. Треугольный вымпел взметнувшийся на выдвинутой штанге перископа его подлодки заявил о его новом большом успехе…

Господи! Что за чушь! Думаю про себя и бросаю взгляд на Старика., который, словно большой медведь ведомый за кольцо продетое в нос, пытается изобразить на лице мину этакого добродушия.

- Итак, господин капитан-лейтенант, какая же по счету была эта Ваша победа?

- Тринадцатая!

- Тринадцатая? Это восхитительно! Поход с таким счастливым числом – неудивительно, что вам сопутствует боевая удача!

- Я вижу это несколько иначе…, – произносит Старик, и господин Крез с ужасом кривится при этих словах. Но тут же берет себя в руки:

- Дорогие радиослушатели! Мы продолжим через минуту. А сейчас немного музыки, спокойной и тихой, а затем мой первый вопрос нашему герою.

Взглядом пытаюсь призвать Старика к выступлению, но он явно не хочет поддаваться.

- Дорогие радиослушатели! Представьте себе, как из необычно сильно охраняемого каравана судов, состоящего из таких драгоценностей как конвоируемые пароходы с живой силой и танкеры, несущие в себе высококачественное горючее для самолетов, стремящихся наносить через Атлантику террористические налеты на немецкие города …

Старик при этих словах отрицательно качает головой, но репортер лишь делает успокаивающий жест рукой и продолжает молоть свою чепуху:

- Вы ведь это отчетливо видели через свой перископ, господин капитан-лейтенант…

К моей радости, произнеся все это, наш шустрик покраснел. Справившись с этой минутной слабостью, он внезапно увидел, что Старик изумленно уставился на него, а в следующий миг Старик обращается к нему:

- Через перископ? При такой погоде? Нет сэр. Это была атака в надводном положении и в дневное время. Однако назвать это время днем – уже будет большим преувеличением: из-за плотной пелены дождя было почти также темно как в … , – Старик замолкает в последнюю секунду. Я же невольно добавляю:

- …заднице. – И тут же получаю сердитый взгляд в свою сторону.