Крепость

Мы все подохнем, в конце концов! Но тут же ругаю себя за такое малодушие: Какие глупости ты несешь! Твои проклятые суеверия! Жалкий дар предвидения! Как могут эти дурацкие свитера быть связаны с Симоной?! Симона их ни разу не одевала, даже просто не брала в руки. И вообще, вся эта покупка была, по любому, каким-то бесовским наваждением...

Пытаюсь переключиться на другие мысли, и в тоже время замечаю, что глаза схватывают в неспешном проезде: Широкая рыночная площадь с низко обстриженными липами, покрыта ровным, светло-красным, как на картинах Гогена, изображавшем моря южного полушария, песком. Каменные вазы с кустами самшита окружают вход в ресторан под маркизой цвета красного вина. Почти во всех домах ставни закрыты. Чрезмерно большая, покрытая зеленой патиной конная статуя. Можно легко представить себе скачущего галопом навстречу нам из этих кустов всадника.

Luneville .

Но у нас совершенно нет времени для осмотра замка и парка. От парка вижу лишь высокие каменные ограды сада, сплошь покрытые, вплоть до верха, плющом. За стенами должна, очевидно, находиться уходящая вдаль идиллия – но не для нас.

На лугу одинокий щит: «Propri;t; priv;e – acc;s interdit!»

Интересно, кто бы захотел теперь погулять по этому, уже пустому лугу! А затем читаю еще: «Magasin ; louer!»

Арендовать магазин? Здесь?

Затем появляются обезглавленные деревья – ольха, – выстроившиеся вокруг нас аллеей. Типично французская мода: Обезглавить все придорожные деревья. Делают ли они это, чтобы разжиться дровами? А может просто делают здесь это для ежегодного сбора урожая веток, вместо того, чтобы просто спилить деревья, когда они становятся слишком большими? Почему это делают только во Франции, и почему не делают подобное в Германии? Что город, то норов. Принимай как есть!

Из деревень с красными крышами, беспорядочно лежащих в низменностях, там и сям сквозь плотную листву кустов мелькают крупицы драгоценного камня.

Луговой ручей. А кусты – ольшаник, сопровождающий его извилистое движение. Ландшафт в стиле Ганса То;ма : мягкий, слегка дрожащий, уютно обсаженный кустами и деревьями ручей. Здесь было бы хорошее место для ночлега.

Хищная птица снова и снова парит в небе. Но теперь хищные птицы уже не могут свести меня с ума: Теперь мне, слава Богу, не приходится больше принимать их за самолеты-штурмовики.

Канюк, похоже, вовсе не робкого десятка, потому что летит довольно близко у дороги, в каких-то пятидесяти метрах перед нами, а затем спокойно устраивается на каком-то сгнившем столбе, когда проезжаем мимо.

Добрых пару секунд смотрим в глаза друг другу. На заднем плане всей картины движутся, как на ходулях, мачты высокого напряжения, впереди, насколько хватает глаз, царит дрок . Кажется, он цветет во второй раз.

Но мне ничто не помогает: Мысли снова и снова возвращаются к свитерам из ангоры. А когда я мысленно вижу свитер, вижу также и Симону, довольно близко перед собой: Вижу, как она потягивается, чтобы надеть следующий свитер на свою коричневую, загорелую кожу и вертится довольно быстро, словно каждый раз изображает танец живота – снизу совершенно голая...

Если бы еще не эта охватывающая все тело боль! Снова, всей рукой, чувствую каждое маленькое сотрясение «ковчега». Дорога кажется иногда сплошным скоплением воронок.

Что же делать?

Еще больше глотать таблеток? Привязать руку более жестко?

Жажда снова терзает меня. Горло высохло от встречного ветра и пыли. Какая глупость, что у нас на борту ничего нет для питья!

Добрую четверть часа я должно быть дремал: Едва могу сообразить, что это за местность.

Дорога совсем разбита танками. Удивительно, что мачты высоковольтных линий не пострадали, хотя стоят вплотную к шоссе.

Мощные вскрышные отвалы приковывают взгляд. В приближении вижу, что некоторые уже обросли кустами и березами. Что за мусор там может быть?

Некоторые отвалы песочного цвета, другие – между серым и белым. Каолиновая глина?

Снова перевожу взгляд на расположенное рядом и впитываю быструю смену картин: Вот коричневая, с силой бьющая себя по бокам лошадь стоит, опустив голову в тени огромного дуба, плотная группа рябин с тяжелыми красными ягодами в пышной зелени, множество серебристо-серых ив перед густой зеленью лугов. Куда ни посмотрю, повсюду спокойный, мирный ландшафт.

Если то, что помню по карте, соответствует тому, что вижу, то мы теперь в Эльзас-Лотарингии . Я, будучи гимназистом, часто путал Эльзас с Территорией Саарского бассейна . В голове тут же звучит песня: «Немецкая Саар, немецкая всегда, / Немецкая наша речная земля, / Неизменно немецкая Родина моя...» И затем с воодушевлением повторяю: «Ро-ди-на-а моя!»

Тем временем дорога идет все более короткими промежутками то вверх, то вниз, и снова вверх, и когда оказываемся на вершине очередного холма, то куда ни кинь взгляд, далеко у горизонта , ландшафт напоминает стиральную доску, где один склон преграждается следующим. Словно волнующееся море.