Крепость

— Ну, ты скажешь! Едва касался педали газа всю дорогу.

— Ты же действовал вопреки строжайшему запрету! А теперь из-за твоего ранения должен тут валяться. Жаль!

— Ты ошибаешься дважды.

— В чем конкретно?

— Командирам подлодок действительно не разрешается выезжать в Сен-Назер. Но ты-то знаешь, я больше лодкой не командую; и случай с гранатой — это всего лишь самооборона!

— Ну конечно!

— Тут как раз развернулась стрельба, — говорит Старик и при этом ухмыляется. — На этот раз я уж думал, что вот сейчас они явятся и тогда точно…

— … схватят тебя?

— Да. Все походило на то. Но я себе сказал: «Бог не выдаст — свинья не съест!», а творилось тоже, что когда-то с Кэмпбеллтауном.

Кэмпбеллтаун! Это название звучит у меня в ушах и сейчас. Это было то еще дело, когда английский эсминец Кэмпбеллтаун протаранил ворота нормандского шлюза, и Томми высадились посреди гавани. Их быстро уничтожили, но затем…

— Так ты хотел еще раз попробовать то, чего избежал в первый раз?

— Что именно?

— Твое вознесение на небо!

Старик при этих моих словах хмурится, а затем задумчиво произносит:

— Ну и ну! Если начать задумываться, что вся наша жизнь это нечто подвешенное на тонкой ниточке…

— Это кто-то подвешенный на ниточке! — бросаю в сердцах. — Если бы не кричали «Вперед друзья! Нам нужно вернуться!», то весь офицерский корпус седьмой флотилии взлетел бы на воздух…. И ты вместе с ними!

Поскольку Старик не отвечает, а лишь взволнованно моргает что-то напряженно вспоминая, я тоже окунаюсь в воспоминания. Это была дрянная шутка: В ночь перед рейдом командирам подлодок не разрешили, из-за имевшихся опасений терактов, появляться в Сен-Назере. Поэтому днем они, во всем своем блеске эполет и наград, съездили на осмотр британского эсминца, все еще стоявшего в воротах шлюза, плотно застрявшего там на века, и весь офицерский корпус флотилии находился лишь на волосок от гибели в случае взрыва этой пороховой бочки. Однако британцы не учли, в своих расчетах взорвать часовую мину, спрятанную в глубинах Кэмпбеллтауна, что пруссаки обедают строго в полдень, а именно — в 12.00. поэтому уже в 11.30 экскурсии для всех желающих прекратились, и когда часовая мина взорвалась, никто из флотских не взлетел на воздух — а вот сорока сухопутным крысам здорово не повезло!

Черт его знает, не выкинула ли судьба очередной фортель, поместив Старика с его раненной ногой в одну из коек этого лазарета. Старику, по всей видимости, нечто подобное пришло тоже на ум, поскольку он выдает:

— Радуйся тому, что отчаливаешь отсюда. Дела тут, мне так кажется, скоро завертятся еще те! Не для смеха же они совершают массовые вылеты, зная к тому же, что ничего не смогут сделать бункеру. Они готовят вторжение — это ясно как божий день!

— Как воды испить. — поправляю про себя.

— Подлые твари! — продолжает Старик и снова возвращается в воспоминаниях к Кэмпбеллтауну:

— Ночью, вверх по Луаре, прямо под перекрестным огнем береговой артиллерии, и не ведают того, что их предали… Хм. Большой успех стрелять по беспомощным! Но я никак не привыкну, что минуло уж два года с тех самых пор.

— Да. Это точно.

— А мы все еще живы. Они должно быть просто прятались в гавани. Но, скорее всего, им просто не хватило героизма в людях…. Именно это ты и должен понять.

При этих словах мне остается лишь театрально наморщить лоб. Всегда, когда Старик подбрасывает мне сообщения о боевых действиях, я реагирую неадекватно: ясно давая ему понять всем своим видом, что такие речи лишь раздражают меня.

— Совершенно очевидно, что господа сверху были не совсем здоровы затевая такую авантюру…, — только и произношу в ответ.

— Томми вовсе не были такими дураками и несмышленышами, как ты полагаешь и как передавало наше радио. — С сарказмом парирует Старик в ответ. Хотя мне вовсе не хочется говорить более о Кэмпбеллтауне, но, сгорая от нетерпения услышать больше о пережитом Стариком, делаю заинтересованную мину, когда тот начинает свои разглагольствования:

— Я тогда много чему научился, — в задумчивости чешет лоб Старик. — Когда эсминец взлетел на воздух, а был как раз самый пик прилива, то буквально через минуту давление воды на ворота шлюза достигло своего пика. Именно на этот водяной удар и рассчитывали братишки. А вот то, что мы уцелеем при взрыве часовой бомбы, Томми конечно не учли. Команда пожарных и спасателей осматривала в наше отсутствие корабль снизу до верху. Вот эти люди-то и погибли!

— Со временем узнают еще что-нибудь, а потом еще и от себя присочинят, — улыбаясь выдаю свое мнение. Но Старику совсем не до смеха.

— Хотел бы я сейчас узнать, как ты вот это пережил, — говорю и киваю на его загипсованную ногу.

— Ну, ты же уже все знаешь об этом! Я по тебе это увидел лишь только ты вошел ко мне в палату.

— Так это была твоя собственная граната?

— Что значит «собственная»? Я просто перебросил ее одному диверсанту, который стрелял из руин дома направо и налево.

— В штаны ты, наверное, наложил при такой передаче?

— Почему бы и нет? Там же не было ни одного настоящего укрытия.

— Потому ты и получил все осколки?