Крепость

— Хотя не в том дело, — поправилась Лина. — Просто я себя заела, — повторила она прежние свои слова. — Ведь я не знаю, смогу ли я тебе счастье дать. Не знаю. Если ты останешься со мной, ты будешь мучиться. Ой, прости, я так говорю, будто ты решил со мной остаться. У меня в голове мутится. Не обращай на меня внимания.

Илья молчал. Перед глазами у него все время, пока Лина говорила, вставали картинки из прошлого. Куда бы он ни обратился мыслью, всюду в его жизни оказывалась Элка, причем в лучшие свои минуты, когда она проявила себя, как настоящая подруга — верная, преданная. Двадцать лет вместе. Вот они едут ночным автобусом в Новгород с экскурсией с Элкиной работы. Откидные сиденья, на которых можно спать, заняты женщинами, а Илья чувствовал, что умирает, как хочет спать. На переднем сиденье не поспишь. И тут Элка его зовет: «Давай поменяемся». Уступает свое сиденье и переходит вперед. Конечно, Илья — жаворонок, а она сова и может до утра проболтать, но все же она пожалела его. Это почему-то так поразило Илью, что он сказал себе: никогда ее не оставлю. Хотя тогда скорее она могла его оставить: он инфантильный мальчишка, а она — красивая юная женщина, умная, яркая, гитарная. А теперь? А теперь он предатель! Вспомни, говорил он себе, вспомни, как путешествовали по Армении… Добрались до Арени. Весь день не ели, да еще гюрзы опасались по дороге. Сидели в клубе, пока местные решали, куда их пристроить ночевать. Селение небольшое, кругом горы. Но после изнурительного подъема, днем, в жару, по пыльной дороге, вечернюю красоту гор воспринять они не могли. Крестьяне совещались, а попутно рассказывали страшные истории про гюрзу, как смертелен ее укус, что нападает она без видимой причины, цокали языками, удивляясь тому, что путешественники избежали встречи с этой змеюкой — ужасом гор, рассказывали, что недавно похоронили мужика, отца шестерых детей, которого прямо у собственного арыка укусила гюрза. Наконец, определили их ночевать к учителю русского языка и литературы местной школы. Жена у него была в больнице. В первой комнате на полу, на кошме спали его девять детей, во второй комнате стоял стол и высокая кровать, которую он собирался им уступить. Хозяин достал литровую бутыль виноградной чачи, помидоры, лаваш, зеленый перец и лук. Больше в доме ничего не было. Илья хотел показать себя мужчиной и пил рюмку за рюмкой: ему недавно исполнилось двадцать два. Ночью его кровать поплыла. Спасаясь от качки, он пытался уцепиться за Элку, проснулся и остатками работающего мозга понял, что чудовищно пьян. Заснуть снова не удавалось: все плыло, кружилось, качалось. Потом затошнило. Он встал и выскочил во дворик. Сунуть голову в арык — и все пройдет!.. По пути к арыку его несколько раз рвало. Элка вышла следом и, хотя смертельно боялась гюрзы, все прибрала за ним, вымыла весь двор, а его вытащила из арыка, куда он чуть не свалился. А случай во Владимире!.. До того, как стал его сманивать Леня Гаврилов в поездки по российской глубинке, он всюду путешествовал с Элкой: собственно, она и приучила Илью к разнообразию летних маршрутов. Тогда, поздним вечером, на вокзале, они ожидали владимирского поезда на Москву. Свалили рюкзаки на пол и пристроились на них — среди бабских охов, мужского матерка, детского хныканья, грязи, вони, перегара, доносившихся от соседей. Но все равно в помещении вокзала было спокойней, чем на темной улице, где кучились совсем уже подозрительно-уголовные группки. Вдруг через окно, с улицы, стали в них вглядываться какие-то искаженные стеклом безобразные, пропитые и преступные физиономии, через минуту хлопнула дверь и вошел фиксатый малый в кепке, пошарил глазами по публике, а затем вдруг поманил пальцем Илью, просипев: «Выдь на минуту, поговорить надо. Разговор есть». Чувствуя мерзкий страх, пронзивший все тело, но стараясь не показать этого, Илья принялся медленно подниматься с рюкзака, но его опередила Элка, вскочила, встала перед фиксатым парнем: «А ну уходи отсюда! Не то милицию мигом позову!» — «Я те позову!» — пригрозил парень, но все же слинял.

— Ты все молчишь, — робко сказала Лина, подходя и касаясь его руки.

Он отстранился от нее:

— Я пойду на кухню позвоню. Посиди здесь.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Лина не сделала даже попытки пойти за ним. Сидела тихо. Он набрал номер.

— Але, — трубку сняла Элка.

— Это я, — с трудом сказал он. Язык цепенел, еле ворочался. — Я хотел бы с тобой поговорить все же…