Крепость демона 1 (СИ)

Это было несомненно больно, но когда мой милосердный цензор достал свою тушь, я его отослала – эта боль была мне дорога как память, я не собиралась от неё отказываться.

***

Глава 47, второе предложение

Понедельник, 28 сентября, Грань Тор

Воскресенье я провела на диво бестолково, за чтением стихов и перечитыванием недописанной книги Санни. По ту сторону стены делали уборку Уллиниэль с мужем, хохотали и дурачились, я им жутко завидовала.

Вечером мне пришлось идти на работу, потому что из-за презентации «Джи-Лайна» я поменялась сменами, и опять должна была дежурить с Чизкейком. Она всю ночь читала модные журналы и обсуждала героинь статей вслух, с такими интонациями, как будто каждая была её личным врагом, особенно «тощая Лейли» и «бледная Никси». Одна статья о «тощей Лейли» вызвала в её душе столько эмоций, что она стала зачитывать мне её вслух, повторяя одну и ту же фразу с разными интонациями по десять раз, после чего я призналась себе в том, что даже моё терпение не бесконечно, и бросила в её чай таблетку снотворного. Остаток ночи прошёл спокойно.

Я впервые изменила своему обещанию самой себе не читать статьи о себе, и открыла ту самую, так впечатлившую Чизкейк статью, и пожалела – автором был известный всему издательскому миру Верхнего «свободный журналист», который называл себя писателем, но писал довольно посредственно, в промежутках между кропанием нетленок пробавляясь статьями на тему искусства. Его не любили за мелочную склочность и манию величия, но печатали, потому что он был родственником главного редактора крупнейшего еженедельника Грани Тор, который то брал в печать откровенно слабые его статьи и платил большие гонорары, то заворачивал вполне крепкие работы, в зависимости от каких-то внутрисемейных дел.

А ещё «свободный журналист» страшно не любил женщин, особенно умных, красивых и независимых, особенно когда они ему отказывали, а это случалось часто – он был плешивым толстым коротышкой, да и душевными качествами блистал только в собственных фантазиях. Тем не менее, любая женщина, отказавшая «свободному журналисту», становилась в его глазах продажной шкурой, которой от мужчин нужны только деньги, которых у честного человека, естественно, быть не может, даже если он гений. Не знаю, в какой момент «гению» успела перейти дорогу я, но в статье он развернулся во всю свою обиженную мощь.

Статья занимала три разворота, в ней была шикарная подборка фотографий, включающая мой детский портрет, который сейчас выставлялся на Грани Эль, в рамках ежегодной недели современного искусства, мама его каждый год туда отдавала, его написал известный эльфийский художник, бабушкин друг, по знакомству. Рядом с портретом была фотография с «Дуэли роялей», где я сидела на банкетке рядом со старым маэстро, он смотрел на меня с обожанием, я ему улыбалась, подпись под фото гласила: «Сейчас для госпожи эль'Хирн делить один стул с мужчиной – в порядке вещей».

Я прочитала только первый разворот, пропитанный ненавистью ко всему женскому полу, дальше не захотела. Основной мыслью всей статьи было глобальное падение нравственности и конкретно моё грехопадение, шаг за шагом – начиная с участия в соревнованиях по бегу на сто метров на первом курсе, где я посмела выступать в спортивных штанах (единая для всех форма была обязательным условием участия, нам её выдавали, но об этом автор упомянуть забыл), и заканчивая посещением ресторана «Диамант» с Деймоном ис'Тером, где я посмела просто существовать. Это был конец второй страницы, дальше я читать не стала, только просмотрела фотографии – я развратно сижу над учебниками в читальном зале совершенно одна, я недопустимо ем в кафе с Сари, я окончательно греховно пью воду из мензурки в храме Просвещения. На следующем развороте я шла по бульвару Поэтов под руку с Аланом, мы так здорово выглядели в джинсах, что я отрезала страницу и спрятала в сумку. На последней странице я разговаривала с владыкой Габриэлем в зале суда, это фото было подписано: «В комментариях не нуждается», и на самом последнем я стояла у ног мраморной валькирии и слушала самого завидного жениха Верхнего, он улыбался, у меня было каменное лицо, подпись гласила: «Флиртовать с наследником фармакологической империи в храме разврата – что может быть веселее?».

«И скажите после этого, что журналист – не творческая профессия.»

Обиднее всего было то, что на шесть страниц нашлось всего лишь одно фото Алана.

«Могли бы снимать нас на аукционе почаще, лентяи. Мы так хорошо выглядели.»