Крепость (ЛП)

Что это значит? Почему он мне этого лично не сказал? Зачем это письмецо? Это необычно. На меня этот листок произвел впечатление повестки в суд.

Что может хотеть от меня Хорстманн? И что это за городская столовая? Может быть, он понимает под этим названием когда-то управляемую французами гостиницу Морского коменданта? Давненько я там не был.

«Дом моряка», возведенный администрацией округа, в качестве офицерского казино в центре города на Променадеплац, довольно не привлекателен и скорее похож на сельский клуб с читальным залом и библиотекой. Едва ли он думал о нем.

Что же делать? На долгие размышления времени нет. Ладно, пистолет — в кобуру и вперед в эту чертову столовую.

Хорстманн сидит в углу за кружкой пива. Кроме него никого больше нет.

Едва успеваю заказать выпить, как Хорстманн безо всяких предисловий переходит к делу:

— Вы спрашивали вашего шефа об этом подозрительном приказе Деница — ««Участие подлодок в наступлении фронта»»?

— Нет, а с чего это вдруг?!

— Вот. Я тут переписал наиболее значимые части дословно. Читайте!

Читаю: «Успешная высадка англо-американских войск означала бы дальнейшую потерю для нашей военной экономики жизненно необходимых районов, и серьезную угрозу нашим важнейшим промышленным районам, без которых станет невозможным дальнейшее ведение войны.

Каждому командиру должно быть ясно, что от него сейчас, более чем в любое другое время зависит будущее нашего немецкого народа, и я требую от каждого командира, чтобы он, безо всяких оглядок на иные меры предосторожности, в своем сердце и разуме имел одну цель и задачу: Напал — Торпедный удар — Ушел под воду!» Подпись: Дениц.

На втором листе продолжаю читать: «Беспощадное участие в боевых действиях значит: Каждое вражеское транспортное средство, которое используется для высадки, даже если оно несет на себе около полусотни солдат или всего один танк, является целью требующей вступления в бой всей боевой мощи подлодки. И этому правилу необходимо следовать даже под угрозой потери собственной подлодки. А коль удастся напасть на вражеский флот высадки десанта, не считаться с опасностью движения по мелкой воде или возможным минным заграждением без всяких сомнений и колебаний!

Каждый солдат и каждый вид оружия врага, которые будут уничтожены до их высадки на берег, снижают виды противника на успех высадки.

Та подлодка, которая нанесет противнику при его высадке потери, выполнит свое предназначение и полностью оправдает свое существование, даже если погибнет при этом».

Не отрываю взгляда от бумаги, а слова словно застряли в горле.

— Вот такая ерунда! — словно издалека слышу слова Хорстманна.

Когда, наконец, отрываю взгляд от листков, Хорстманн поспешно спрашивает:

— Вы ничего не заметили?

И поскольку я молчу, продолжает:

— Этот приказ типичный: составлен неясно! И это умышленно. Его интерпретация остается на совести каждого командира. Напасть на одинокий десантный понтон, который везет на себе один танк, не считаясь с потерей подлодки…. Такой понтон имеет всего полметра осадки, не больше. Следует ли мне в таком случае пальнуть по нему торпедой? А может, следует железобетонный понтон с танком на нем, атаковать из пожарного брандспойта? «Полное участие, не считаясь с потерями» — это называется таранный удар! Камикадзе. Вот так! На одном из совещаний, один командир напрямую спросил Комфлота подлодок, как Дениц все это видит в реальности, и получил краткий ответ: «Таран смертника»!

С чего Хорстманн все это мне вываливает? Что он не договаривает?

Едва успеваю открыть рот, что прямо спросить его об этом, он словно услышав мой вопрос, говорит:

— Вы должны написать обо всей этой чепухе и сумасбродстве! Но когда будете писать — вы обязаны написать обо всем, что здесь происходит ПРАВИЛЬНО! Иначе, чем все сегодня вообще есть. Вы должны написать все, что здесь В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ происходит! Иначе, эти мошенники опять все скроют. У НАС нет больше шансов написать и описать все это. Мы еще прорвемся! А здесь все пока tabula rasa. Но может быть, ВАМ более повезет!

Я растерялся. Что я должен ответить? Как я должен успокоить этого охваченного faeon человека?

Хорстманн должно быть заметил, как воровато я оглядываюсь вокруг. Но это его не останавливает. Наоборот — он продолжает еще громче:

— Можете мне полностью доверять. Поймите, они не успокоятся, даже если мы все потонем к чертовой матери! У нас нет никакого сопротивления их сумасбродству и безумию! Как далеко мы все зашли: продолжаем — в слепой ярости, беспощадно, бестолково и бессмысленно — просто продолжаем! И скоро ВСЕ пойдет к черту, абсолютно ВСЕ! Это самоуничтожение безо всяких шансов на выживание!

Во мне эхом звучит: «слепая ярость». Откуда он взял эту «слепую ярость»? смотрю в стену напротив, а в памяти лихорадочно ищу текст, где встречается это словосочетание «слепая ярость». И вдруг, словно молния блеснула в мозгу:

«Haut blindwetend in Scherben