Крепость Магнитная

Дверь отворилась, и в ней появился референт. Он быстро подошел к директору и что-то тихо сказал ему. Рыженко умолк. А директор оживился, видать, речь шла о каком-то важном деле. Чуть привстав, он решительно произнес:

— Передайте от моего имени. Согласен!.. — И опять к Рыженко: — Значит, говорите, быстрее и в большем количестве? Что ж, интересно, послушаем.

Рыженко чуть закинул назад голову — молодой, красивый, куда и усталость девалась!

— Я предлагаю катать броню… — он сделал паузу и с каким-то особым пристрастием завершил: — На блюминге!

— На блуминге? — тотчас ухватился за слово Сарматов. — Как?.. Почему?

— Аркадий Глебович, скажете потом, — тотчас вмешался директор. — Прошу, не перебивать. Говорите, Николай Андреевич!

Рыженко говорил коротко. Сказанное им явилось для участников совещания совершенно неожиданным, произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Дерзким, фантастичным было это предложение, оно не укладывалось в рамки устоявшихся канонов и норм прокатного производства. И не удивительно, что старый опытный инженер Аркадий Глебович Сарматов решил сразу дать отпор фантазеру, пришедшему, по его мнению, сюда не иначе, как замутить воду, отвлечь совещание от деловых разговоров.

— Мальчишка! — выкрикнул он. — Кому, кому, а мне, начальнику блуминга, — он нарочито подчеркивал это «блу», желая, видимо, показать свои познания в английском языке, блеснуть эрудицией, — мне, смею вас заверить, очень хорошо известно, что такое блуминг и для чего он предназначен!

Но это было известно не только ему.

Единственным назначением мощного агрегата является обжатие многотонных стальных слитков, превращение их в заготовки (слябы), необходимые для других прокатных станов как полуфабрикат.

— Вы говорите глупости! — не унимался Сарматов. Этого не было даже за рубежом!.. Вы вот, Рыженко, смотрите на меня и улыбаетесь, а каково мне, старейшему прокатчику, с мнением которого вы не желаете считаться? Вы сами не понимаете, что делаете! Меня крайне встревожили и, скажу прямо, обидели эти ваши мальчишеские забавы. Еще раз авторитетно заявляю — предложение катать броневой лист на блуминге несерьезно, оно построено на песке без учета как наших, так и зарубежных изысканий! Вы, образно говоря, перепутали паровоз с крестьянской клячей: что под силу паровозу, то смертельно для клячи.

Против «пустой затеи» Рыженко выступили еще некоторые инженеры и даже кандидат наук Локвин.

Директор молчал. И это его молчание, казалось, было знаком согласия с теми, кто не разделял точку зрения Рыженко. Николай Андреевич переживал: ведь он, внося предложение, прежде всего рассчитывал на поддержку директора. Директор — видный специалист, металлург, прошедший большую трудовую школу — от подручного сталевара до директора. Кто-кто, а он-то разберется в создавшейся ситуации, по-настоящему глубоко вникнет в суть предложения. Тем более, когда речь идет о броневом листе, из-за которого остановлен танковый завод: не из чего делать танки.

Директор перебирал в руках бумажку. Молчал. А Сарматов, ведя свою линию, опять навалился на Рыженко со своими обвинениями; упрекал его в авантюризме, в излишней самонадеянности, называл выскочкой, человеком, который, не зная брода, полез в воду.

— Мы, инженеры, вынесли на своих плечах всю тяжесть великой стройки! — выкрикивал он. — У нас огромный опыт! И сегодня мы, конечно, не можем не думать о том, как помочь Родине в тяжкую годину! Мы думаем и, я уверен, поможем!..

Директор встал, оперся большими узловатыми руками о стол:

— Думаете — это хорошо! Но где они, ваши предложения? Ваши конкретные дела? Выходит, улита едет. Но когда она будет? Да и будет ли вообще?! А Николай Андреевич Рыженко уже внес предложение, встал перед нами, как инженер-новатор, как патриот! Предложение, прямо скажу, смелое, но и заманчивое. Реализация этого предложения сопряжена с трудностями, более того, с риском! Но скажите мне, когда, какое новшество начиналось без риска? Задумка Николая Андреевича Рыженко всколыхнула всех нас и не задела за живое лишь начальника блюминга. Но пусть это останется на его совести. Что касается меня, то я целиком за предложение. Сегодня у нас нет более важной задачи, чем дать вовремя броневой лист! — Он повернулся к Рыженко: — Попрошу вас, Николай Андреевич, изложите свои доводы.

За доводами дело не стало.

Занимаясь ремонтом блюминга, Рыженко скрупулезно исследовал его состояние, потенциальную мощь и дивился большой прочности агрегата. Не одну ночь провел он над расчетами в своем номере заводской гостиницы. А чуть свет опять уходил на блюминг, прислушивался к его грохоту, докапывался до мелочей, многое выверял на месте. Вот и сегодня был там, показалось, допустил ошибку. Пришлось задержаться…

— Значит, выдержит? — снова спросил директор.