Крепость Магнитная

И хотя до отъезда еще далеко, да и куда пошлют — неизвестно, Платон мысленно летит в транссибирском экспрессе из Москвы во Владивосток и все показывает жене и дочери примечательные места. Целые сутки тащится экспресс берегом Байкала. Ныряя из одного туннеля в другой, стучит колесами, извивается вьюном. Из окна вагона видны в воде разноцветные камешки, стаи рыб. А когда поезд скрывается в туннеле, Аленка прижимается к нему:

— Опять ночь? — спрашивает она.

— Не бойся. Я с тобой…

Отложив письмо, Платон прислушался к шуму дождя за окном, к глухим, отрывистым ударам грома, и ему почудились… взрывы на горе Магнитной. И опять мысли о Галине, о маленькой Аленке. Перечитал написанное и на обратной, чистой стороне листка добавил:

«Девочка моя хорошая, отпечаток твоих ладошек со всеми десятью пальцами получил. Представляю, как ты выросла. Осенью тебе придется идти в школу. А чтоб ты не промочила ноги, не простудилась, я куплю тебе в Гостином дворе теплые ботинки».

Галина обычно делилась своей радостью с Розой. Не скрывала от нее ни единого слова из того, что писал Платон. С таким намерением, прихватив его новое послание, и отправилась она вместе с Аленкой на «королевскую виллу».

Сойдя с трамвая, они увидели тополь, посаженный Янкой. Чуть в сторонке — большой серый камень. Но ни калитки, ни самой «виллы» не было. Все разрушено, перевернуто вверх дном. В чем дело?.. Аленка в испуге прижалась к матери: ничего нет.

— Странно, — сказала мать.

Постояв на грядке, где еще недавно росли цветы, и толком ничего не узнав, пошли на первый участок в поликлинику. Розы Павловны на работе не оказалось — ушла к больному.

Взяв Аленку за руку, Галина повела ее назад к трамваю. А вернувшись домой, принялась готовить обед. Не успела однако растопить плиту, как увидела в дверях Розу. Вихрем влетела она в комнату. Поцеловала Аленку, вывалила на стол кучу гостинцев. Схватила за руку Галину, потянула, кружась, на середину комнаты.

— Погоди, что там у вас, землетрясение? — уперлась Галина. — Все разбурено, аж страшно…

— Вы были там?

— Только оттуда. Что случилось?

— Все, как и следовало ожидать.

— Не понимаю. Объясни в конце концов!

— И ничего хорошего там не было, а вот стала уезжать, чуть не разревелась. Собрала вещички, вынесла на телегу, а тут мужики — с лопатами, ломами. В один миг разрушили, разбросали, чтоб никто, говорят, не поселился. Стою, а у самой слезы, жалко, а чего — и сама не пойму. — Потом махнула рукой. — Да пропади ты пропадом! Столько лет, как сурок, в норе жила! Правильно горсовет решил: через год чтоб никого в землянках!

— Куда ж ты переселилась?

— К Вале на первый участок. Помнишь, знакомила тебя с нею — тихая такая, скромная. Медсестра она… Отдельную комнату предложили: получайте, говорят, живите. А зачем она мне?

— Как это зачем? Ты же врач.

Роза повела плечами, усмехнулась, находясь в возбужденном состоянии; она, казалось, не могла объяснить все по порядку, а может, просто собиралась удивить Галину, заставить ее ахнуть и поэтому нарочно оттягивала, не хотела сказать сразу. Бессвязно болтала о том, о сем, сыпала словами, будто горохом. Вдруг завела игривую мелодию, стала пританцовывать. Озорство буквально выпирало из нее.

— Значит, отказалась от комнаты?

— Пусть получает тот, кому нужно! — и стала спрашивать, как она, Галина, живет, что у нее нового.

— Нового?.. — Галя вынула письмо. — Вот!.. Нет, ты сперва скажи, чей почерк? Ну, смотри…

— Его, Платошки! — воскликнула Роза. — Галка, я очень рада за тебя! Так и знала, напишет… Что? Обещает приехать? Так это ж замечательно! На целый месяц, в июне?.. — Роза пробежала несколько строчек глазами. — Постой, это он тебя называет Веточкой?.. Скажи, поэт!.. Галина — по-белорусски ветка. Черт, не Платошка!.. А у Янки что ни письмо, одни и те же авиаперлы. Вчера, например, получила, смотри, так и начинает: «Привет тебе, двигатель моей души!» Или вот еще: «Писать заканчиваю, убираю шасси, до следующей посадки». Но ведь я женщина, мне тоже хочется услышать что-то ласковое. А у него одно и то же: «Здравствуй, хвостовое оперение! Моя бесценная взлетная полоса; лопасть винта моего; золотой элерончик!»

— Замечательно! Он же — умница!.. Между прочим, ты читала письма Чехова? Не читала?.. Прочитай обязательно, он свою жену «собачкой», «дурочкой» величает. От обилия чувств это, понимаешь? От высокой любви.

— Куда уж выше — дурочка!..

Когда сели за стол, гостья взяла к себе Аленку:

— Ты любишь дядю Платона?

— Он уже не дядя, — сказала девочка.

— А кто же?

— Папа, вот кто! Я сама так хочу, потому что он хороший. И скоро пришлет мне красные ботинки, которые купит в гостинском дворе. Вот! Я ему давно свою «ногу» послала, чтоб примерить.

— Аленка, почему ты не ешь? — удивилась Роза.

— Потому что я уже наелась и хочу петь. Вот только воды напьюсь.

— Что же ты нам споешь?