Крепость на дюнах (СИ)

— На «ишаке»!

Ответы посыпались вразнобой, все оказались истребителями, причем ни один не назвал тип самолета, а лишь ходящие в обиходе названия. От их ответов стоявший рядом бывший капитан только морщился, смотреть на гримасу, что появлялась на обожженном лице, было неприятно.

— Вы на чем летали?

— На И-15, испанцы называли его «чатос». И на английском «бульдоге», когда они попали в Сантандер. Воевал на Северном фронте весной 1937 года.

— Звание? Награды? Сбитые есть?

— Бывший капитан, лишен Красного Знамени. Награжден орденом за сбитый лично итальянский «фиат». В группе сбил немецкий истребитель «хейнкель» в воздушном бою.

— Проявите себя в боях — вернете себе обратно звание с орденом, сам представление напишу! Сможете летать на И-153?

— Смогу, товарищ дивизионный комиссар! Только пробные полеты мне нужны, отвык от неба!

— Тогда всех пятерых передаю в 148-й ИАП — как видите, майор, я вам нашел пилотов.

— Посмотрим, что эти птенцы смогут. Впрочем, у нас были не лучше, а сейчас вполне прилично дерутся, — начальник штаба полка майор Чолок посмотрел на бывших сержантов скептически, зато к бывшему капитану отнесся подчеркнуто уважительно.

С аэроклубовцами разобрались быстро — кроме полетов на У-2 опыта никакого не имелось. Но «кукурузники» были, кроме того, нужны были на Р-5 штурмана. А тут все же какая-то подготовка имелась.

— Так, а вы на чем летали?

— На «Гладиаторе» и «Бульдоге». Бывший капитан авиации Модрис Трейманис, товарищ дивизионный комиссар.

Второй пилот, Фрицс Биедрис, дал точно такой же ответ, как и два летчика ГВФ — те, правда, оказались лейтенантами. С этими латышами Николаев столкнулся с серьезной проблемой — все четверо являлись бывшими офицерами латвийских ВВС, истребителями. А оставшиеся трое пилотов служили до ГВФ в советской авиации, в легкобомбардировочных полках, причем сам начальник аэропорта оказался штурманом.

— А где я вам «гладиаторов» и «бульдогов» возьму?!

— Так на каждом аэродроме в Латвии они имеются, — неожиданно сказал Карл Яншевский. — Приказано было вместо красных свастик звезды нанести, вооружение снять и на хранение поставить. У меня в ангаре два «гладиатора» стоят, еще один в сарае спрятан. И «бульдог» — тот в мастерской находится, только плоскости сняли. Пулеметы за день поставить можно, они на склад базы переданы. Моторы перебрать, погонять на режимах, взлет-посадку сделать — через три дня воевать смогут.

— На новом аэродроме в Вайноде «гладиатор» видел и три разведчика — два бельгийских «стампа» и чешский «летов». Машины почти новые, сам на таких летал, потом в истребители перешел, — произнес Биедрис. И добавил негромко. — Их посмотреть надобно, могут и взлететь — тогда только перегнать нужно. Или разобрать и привести на грузовиках.

— Вот этим и займетесь, сопровождение дам — аэродром пустой сейчас, кроме охраны НКВД никого нет.

— Еще один учебный «код» на «Тосмаре» имеется, и второй разобран — их на заводе для айзсаргов делали по эстонской лицензии.

— На них лучше не летать — если немцы не собьют, то сам упадет, очень ненадежная конструкция. Как раз для Гитлера!

— На разведку можно вылететь ночью, или донесение доставить. Зачем днем летать — ночью грязным швабам не так хорошо видно будет!

Между пилотами началась дискуссия, причем перешла на латышский язык в горячке спора. Серафим Петрович к ней прислушался и понял, что эти летчики, пусть и недолюбливают советские порядки, но с немцами воевать будут охотно…

Глава 3

24 июня 1941 года

Либава

Начальник 12-го пограничного отряда

майор Якушев

— Пограничников нельзя использовать в качестве обычной пехоты, они совсем для иных действий предназначены — решительных, быстрых и эффективных, Василий Иванович. Давайте на карту посмотрим, и совместно решим, где вы наибольшую пользу принести сможете!

Дивизионный комиссар взял в руки карандаш и склонился над картой — и тут же несколько раз ткнул в контуры многочисленных лесов, что зелеными пятнами усыпали все побережье и расползлись во всю ширь Курляндии. А еще Якушев увидел толстые синие стрелки — две шли от Руцавы на север, одна на Ницу, другая вдоль линии узкоколейки на станцию Барта. И самая толстая была направлена от Дарбеная на Скуодис. А еще разглядел, как на правом, северном берегу реки Барта были рассыпаны овалы, нанесенные красным карандашом.

— Как тебе комсомольское пополнение, майор?

— Стоящее, товарищ дивизионный комиссар…

— Ты коммунист, я тоже — и имя с отчеством имею. Наедине товарищеское общение вести будем для пользы дела. Да, понимаю, что парней пограничным премудростям долго учить надобно, но времени на это у нас простонет. У тебя бойцы долго отслужили, даже последний набор уже семь месяцев в строю, знают, что делать, и как воевать.

Николаев отхлебнул чая из стакана, закурил папиросу — мельхиоровый подстаканник блеснул отраженным огоньком спички. На будильнике стрелки показывали первый час ночи — начались новые сутки войны.