Крепость Серахс (книга первая)

Фигура сотника вмиг исчезла, и вскоре появилась Зейнеп в тонких шелках, облегавших гибкое тело. Она подошла поближе к хану и, разведя в стороны шелковое одеяние, поклонилась.

— Новая красавица готова? — спросил хан.

Зейнеп, давая понять, что "красавица готова", повторила свое движение и после поклона бесшумно направилась к дверям дома. Хан сделал было несколько шагов вслед за ушедшей, но потом остановился, снова заложил руки за спину, облизал губы и поднял глаза к небу. И небесные звезды подмигивали ему так же, как и те, что отражались в пруду. Это понравилось хану. Даже звезды неба стараются угодить ему, не говоря уже о земных.

Занавес на дверях откинулся, Зейнеп вывела за руку Каркару и подтолкнула ее слегка вперед. Девушка ни на шаг не приблизилась к хану, оставаясь стоять там, где оставила ее Зейнеп. Одета была Каркара не так, как утром. Хотя сквозь платье и не просвечивалось ее тело, как у Зейнеп, но шелка на ней были тонкие и дорогие.

Мядемин распростер руки, словно Каркара собиралась открыть ему свои объятья.

— Подойди ко мне, мой прекрасный цветок!

Каркара даже не шевельнулась. Хан старался быть ласковым.

— Ты моя прелесть, ты радость моя, Каркара! Нет равных тебе ни в Хиве, ни в Бухаре. Ты соловей мой, цветок мой!

Слова эти не произвели на Каркару никакого впечатления. Но хан не разгневался. Он подошел к девушке. Заметив это сквозь тонкое покрывало, накинутое на лицо, Каркара вздрогнула всем телом, словно птичка, попавшая в неволю. Она осторожно огляделась по сторонам. Единственно, что увидела, был высокий забор. Бежать некуда. Хан приблизился к ней вплотную, погладил ее хрупкое плечико. Девушка опять вздрогнула и отошла в сторону. Хана это умилило, он улыбнулся, взял ее за локоть и притянул к себе.

— Дикая козочка моя.

Девушке удалось выскользнуть из цепких рук хана, она оттолкнула его. Но девичьи руки не в силах были сладить с ханом, он даже не сдвинулся с места, однако потерял самообладание и перешел от притворной ласки к решительным действиям. Схватил ее за руку и потянул за собой к водоему. Сильные пальцы хана так сдавили руку Каркары, что она чуть не вскрикнула от боли, но стерпела.

Хан остановился у берега и какое-то время молча смотрел в черный омут, где золотились звезды. Каркара подумала, что хан привел ее сюда, чтобы сбросить в воду. Ей казалось, что когда гневаются ханы, то даже погода должна измениться, небо затянется тучами и на землю обрушится ливень. Ханы не останавливаются ни перед чем в своем гневе, не жалеют ни людей, ни зверей, кого угодно могут в один миг лишить жизни, и никто не спросит у них ответа. Ханы должны быть жестокими, и девушка поверила, что пришел ее конец и сейчас ее сбросят в омут. Но она не испугалась, напротив, почувствовала облегчение. "Обниму камень на дне пруда и задохнусь. Лучше умереть, чем быть наложницей в ханском дворце". Она думала сейчас только о смерти и ничего другого не желала.

Вдруг послышался глухой голос Мядемина:

— Жить не хочется?

Каркара не ответила, не произнесла ни слова, когда вопрос был повторен.

Хан немного разжал пальцы, физическая боль утихла, зато во сто крат усилилась душевная боль.

— Покорись, красавица, или сегодня же я велю закопать тебя живьем в землю!

Девушка и на эти слова ответила молчанием. Голос хана стал жестче:

— Я сказал все. Выбирай!

Каркара молчала. Хан хотел сказать еще что-то, но ему помешал выскочивший из низенького домика мужчина с непокрытой головой. По тому, что человек решился нарушить вечерний покой хана, можно было заключить, что дело у слуги было неотложное. Человек с непокрытой головой смело подошел к хану и стал что-то нашептывать ему на ухо. Мядемин закусил нижнюю губу, сказал: "Хоп!" — и согласно кивнул головой. Человек повернулся и пошел к дому, глядя в небо, словно пересчитывая там звезды. Следом за ним отправился и сам Мядемин.

Каркара осталась одна. На какое-то время она почувствовала облегчение. Ей показалось, что с уходом хана ушла и опасность. Каркара стала осматриваться, чтобы найти хоть малейший выход из безнадежного положения. Со всех сторон окружал ее высокий забор, взобраться на который не было никакой возможности. И она почувствовала себя брошенной в колодец с кирпичными стенами.

Каркара вздрогнула, заметив под развесистым ильмом человека, приближавшегося к ней. Человек, шедший в тени деревьев, был охранником Мядемина, его нукером. Не дойдя до Каркары, он повернул в противоположную сторону, словно вымерял длинными шагами расстояние между Каркарой и забором. Нукер шел с опущенной головой и как бы ни на что не обращал внимания, хотя ясно было, что он послан сторожить девушку.

Во дворе дворца, кроме воина и Каркары, не было ни души. Даже распевавшие птицы угомонились, и только вдалеке где-то посвистывала синица.