Крепость Славянск

Интересен вопрос о том, где ополченцы приискали средства ПВО. В течение нескольких недель гарнизону Славянска удалось серьезно подрубить активность украинской авиации. Кроме нескольких вертолетов, за время осады был сбит самолет-разведчик, корректировавший орудийный огонь, как минимум один беспилотник и, по заявлениям ополченцев, несколько штурмовиков. Соответственно, возникает вопрос о том, где брались зенитные комплексы. У украинской стороны ответ на этот вопрос всегда один, сводящийся к тому, что оружием ополчение снабжает Россия и лично Путин. Между тем в мае вездесущий Путин не расщедривался даже на автоматы.

Импровизированная зенитная установка. Спаренная автоматическая пушка на грузовике. Оператор носит псевдоним «Святой отец»

Сложно понять позицию официальных властей РФ: с одной стороны, отряды добровольцев шли в Донбасс непрерывно и, уж конечно, не могли просачиваться через границу без благословения российской пограничной службы, с другой — почти 100 % тяжелого вооружения оказывались трофейными образцами, а стрелковое оружие добывали в основном на захваченных складах (например, значительное количество «стволов» было извлечено из советских арсеналов в Соледаре) и его постоянно не хватало. Сомнительно, чтобы, не высылая обычные винтовки и пулеметы, пресловутый «военторг» делал исключение для такого дорогого и ценного средства борьбы, как переносные зенитно-ракетные комплексы. В хаосе постмайданной Украины многие не обратили внимания на массовое разграбление военных складов в разных частях страны, в том числе на востоке.

В частности в первой половине марта СМИ сообщали о похищении сразу нескольких десятков ПЗРК типа «Игла» из арсеналов украинской армии. По данным журналистов, общее число вывезенных «Игл» могло доходить более чем до ста сорока единиц. Учитывая, что исправных самолетов в ВВС Украины имелось до войны менее двухсот, а счет исправным вертолетам шел на десятки, эта утрата выглядит просто чудовищной.

Министерство обороны Украины официально опровергло данные о расхищении ПЗРК, однако сами по себе слова военных мало что стоят: для чинов из военного ведомства признание в том, что полторы сотни зенитных комплексов находятся неизвестно где, равносильно добровольной сдаче себя под трибунал. Судя по всему, никакой проверки по факту пропажи ПЗРК не велось. В таких условиях версия о добыче ополченцами зенитных комплексов со складов украинской армии (вероятно, через коррумпированных офицеров) выглядит более реалистичной, чем списание на помощь России любого прибытка в арсеналах инсургентов.

Ясный майский день, в который погиб генерал Кульчицкий, отметился активными боями. «Нона» и минометы ополченцев продолжали перестреливаться с украинскими артиллеристами, засевшими на Карачуне, а те, в свою очередь, интенсивно обстреливали жилые кварталы. Автобус с детьми, пытавшийся выехать из Славянска, был вынужден вернуться из-за интенсивного огня и нежелания силовиков пропускать «несогласованный» транспорт. По разным данным, за сутки погибли от пяти до двадцати жителей города. Война «входила во вкус». Если в апреле жертвы можно было пересчитать по пальцам, а стороны больше потрясали оружием, чем пускали его в ход, то к концу мая только массовая гибель могла кого-то впечатлить.

«Летучий голландец» Славянска. У осаждающих имелись десятки самоходок типа «Нона», но известность получила именно та, которой ополченцы всю осаду тиранили своего противника

У ополченцев быстро вырабатывалась психологическая привычка к затяжным боям. Как писал российский доброволец Александр Жучковский, «Адаптация к происходящему приходит быстро (насколько быстро развиваются события), и со временем вырабатывается „философское“ отношение к смерти. По моему убеждению, мы все „под Богом ходим“ и „чему быть — тому не миновать“. Если „не судьба“, погибнуть можно и от условного кирпича на голову в мирное время, если „судьба“, вернешься из самого ада войны (возвращались же люди и из Сталинграда 1943 года). Кстати, интересно наблюдать за людьми, уже закаленными боями или участием во многих „горячих точках“. Как правило, это очень спокойные, даже безмятежные люди — с таким вот „философским“ отношением к своей собственной судьбе и смерти. Я видел таких людей, и одним фактом своего присутствия рядом они поддерживали меня в минуты опасности».