Крепость Сол (сборник)

— В самом деле, что же нам мешает? — сказал Роберт Чинг. — Мы оставляем Торренса в живых, и конфликт, который разгорается между нами и Кустовым, порождает Факторы Случайности. А если мы решим уничтожить Торренса? А еще лучше — если бы Братство и Лига решили уничтожить его вместе? Сначала мы лишаем Лигу ее триумфа, спасая Кустова, затем мы, казалось бы, заключаем союз с ней, и в то же время с Кустовым, потому что решаем вместе уничтожить Торренса: вот вам случайность в чистом виде!

— Я больше не успеваю за ходом ваших мыслей, Главный Агент, сказал Н'Гана. — Как же можем одновременно убить Торренса и оставить его в живых?

— Мы не обязаны доводить до конца нашу попытку, — ответил Чанг. — Хватит того, что мы сделаем вид, что хотим убить Торренса. Подумайте о возможных последствиях убежденности живого Торренса в том, что мы пытались убить его, а Кустова спасли! К тому же, если мы дадим Торренсу возможность спастись при попытке убить его агентами Лиги, а сами попытаемся убить его…

Еле заметные улыбки появились на лицах Ответственных Агентов. «Видимо, — сказал сам себе Дунтов, — они поняли, что он имеет в виду. Мне хотелось бы сказать то же самое о самом себе. Но так ли уж мне это нужно на самом деле? Ведь есть вещи, которые лучше не знать».

* * *

Борис Джонсон пробрался на платформу заброшенной станции метро и при свете своего фонаря увидел, что Майк Файнберг уже на месте, нагруженный двумя металлическими бидонами, большой кистью и небольшой металлической коробочкой.

— Ри еще нет? — спросил Джонсон.

— Я его не видел, — ответил Файнберг. — Я принес все необходимое, но без Ри ничего не получится. Я не в состоянии правильно ориентироваться в этих закоулках. Столько всяких переходов, а весь потолок покрыт пластиком. Как узнать, куда ставить заряд? А если Ри схватили Стражники?

— Это невозможно! — воскликнул Джонсон. — Во всяком случае, только не здесь. У Ри ведь не осталось почти ничего человеческого. Он в этом подземелье видит лучше, чем наверху. Но, если с ним что-нибудь случилось…

— Не беспокойтесь за меня! — раздался вдруг сзади свистящий шепот.

Джонсон резко обернулся в тот самый момент, когда призрачный силуэт Лаймана Ри появился из-за колонны. Этот человек и в самом деле передвигался, как призрак.

— Тебе не стоило бы развлекаться таким образом, — сказал Джонсон. — В один прекрасный день ты можешь расстаться со своей шкурой.

Ри громко рассмеялся.

— Это стало у меня как будто второй натурой. Но перейдем к более серьезным вещам.

Под предводительством альбиноса они вскарабкались по крутой лестнице, которая вела в просторное помещение, раньше соответствовавшее верхнему этажу станции. Потолком ему служил тот самый слой блестящего пластика, который странно контрастировал с окружающим беспорядком.

Наверху находился Музей Культуры. Тот самый.

Альбинос привел их к месту, где старинные турникеты отделяли станцию от выхода. Они перелезли через них, потом поднялись по нескольким ступенькам, которые неожиданно прерывались и исчезали в потолке: террористы уперлись в пол Музея.

Ри приложил к нему ухо и молча прислушивался в течение нескольких секунд.

— Да, — сказал он наконец. — Все правильно. Мы под залом для собраний, прямо под эстрадой. Слушайте! Начинает заполняться. Я различаю вибрацию от множества шагов, за исключением того места, которое прямо над нами. Это значит, что именно здесь находится трибуна. Нам повезло, и мы прибыли вовремя!

Джонсон еще раз восхитился тонкостью слуха альбиноса и его безупречным знанием подземного мира. Гегемония заимела, безусловно, грозного врага, вынудив его укрыться в этих искусственных катакомбах.

— Что ж, прекрасно, — сказал Джонсон. — За работу.

Файнберг открыл один из огромных бидонов, обмакнул кисть в сероватую массу и начал обмазывать ею пластиковый потолок.

— Это нитропластик, — объяснил он, не прерывая своего занятия, — очень мощный и сохнет почти мгновенно.

Через несколько минут два на три метра поверхности потолка были покрыты полностью этим материалом. Файнберг оставил бидон и попробовал пальцем темно-серую поверхность.

— Ну, вот, готово, — сказал он. — Передай мне, пожалуйста, часовой механизм, Борис.

Джонсон протянул ему небольшую металлическую коробочку. На одной ее стороне виднелся циферблат со стрелкой, на другой — два острых металлических выступа.

Файнберг приложил часовой механизм к потолку, и он тотчас накрепко пристал к нему.

— Сигнал подается автоматически, — продолжал комментировать Файнберг. — Могу установить механизм между нулем и часом. Что ты об этом думаешь, Борис?

Джонсон задумался. Речь Торренса должна была, по всей видимости, начаться через несколько минут. Скорей всего, он будет заниматься болтовней не менее часа. Надо было отрегулировать механизм таким образом, чтобы у них было время укрыться.

— Ну, скажем, полчаса, — сказал он.

— О'кей, — сказал Файнберг. Он повернул стрелку. — Теперь займемся рефлектором. Передай мне кисть и другой бидон. — Он закрепил какую-то резиновую деталь белого цвета на слой нитропластика.